Трансформация войны - [109]

Третья область, в которой перемены весьма вероятны, затрагивает различия между солдатами и гражданским населением. За исключением тотальной войны, развязанной во время Второй мировой, большинство традиционных войн, произошедших за последние три столетия, были направлены против солдат. Даже во время Второй мировой войны различия сохранялись в такой степени, что наиболее важные лидеры стран Оси, ответственные за их нарушение, предстали перед судом. Со стороны союзников, несмотря на то, что аналогичных судебных разбирательств не проводилось, лица, уничтожившие посредством стратегических бомбардировок сотни тысяч гражданских в странах Оси — Командование бомбардировочной авиации Королевских ВВС под руководством маршала Харриса, — не считались достойными получения медали за участие в кампании, в отличие от большинства других участников. Однако по мере того как распространение конфликтов низкой интенсивности приводит к подрыву основ тринитарных структур, стратегия сосредоточится на стирании существующей разделительной линии между теми, кто сражаются, и теми, кто наблюдают, оплачивают счета и страдают. Поэтому существующий обычай войны также и в этом отношении, вероятно, будет отброшен за ненадобностью.

Организации, участвующие в конфликтах низкой интенсивности, видимо, просто в силу своей природы будут не более способны контролировать большие связные участки территории, чем правительства, существовавшие в Средние века и в начале современной эпохи. Разница между «линией фронта» и «тылом» (оба эти термина возникли сравнительно недавно и неотделимы от понятия государства Нового времени) постепенно исчезнет. В этих обстоятельствах война будет намного сильнее затрагивать большинство гражданского населения вплоть до того, что данное понятие исчезнет или поменяет смысл. Война коснется людей всех возрастов и обоих полов. Воздействие на них будет оказываться не случайно и не анонимно с большого расстояния, как в случае стратегических бомбардировок; они окажутся непосредственными участниками, мишенями и жертвами. Практика, которая на протяжении трех столетий считалась варварской, например захват мирных жителей или даже целых общин с целью получения выкупа, почти наверняка вернется вновь. Во многих странах, для которых привычны конфликты низкой интенсивности, она уже возобновлена, а в некоторых странах от нее никогда и не отказывались.

Вопрос, который в настоящее время задается редко, касается отношения военных обычаев к памятникам культуры, произведениям искусства, церквям и другим подобным объектам. Согласно господствующей системе представлений, отраженной в международном праве, все они рассматриваются как объекты, нуждающиеся в защите настолько, насколько это делает возможным военная необходимость. Однако вероятно, что в будущем участники конфликтов низкой интенсивности будут занимать другую позицию. Памятники культуры и произведения искусства не имеют отношения к войне лишь в той степени, в какой они созданы внутри государства индивидами и группами индивидов, не пользующимися политическим влиянием. Суть конфликта низкой интенсивности заключается в том, что он, так сказать, понижает порог «политической значимости» от уровня государства до уровня организаций, групп и частных лиц, составляющих это самое государство. Там, где люди имеют политическую значимость, их научные достижения и созданные ими произведения искусства вряд ли могут рассчитывать даже на то скромное почитание, которым они пользуются сегодня. Вспомним исторический прецедент: когда лорд Камберленд «умиротворял» Шотландию в середине XVIII в., он придавал особое значение истреблению волынщиков и уничтожению их волынок, аргументируя это тем, что те были оружием войны.

Неприкосновенность церквей и других религиозных святынь легко обеспечить, когда господствующая секуляристская система убеждений свидетельствует о том, что они не стали политически значимыми и что сама религия в том, что касается ее воздействия на войну, есть не что иное, как предрассудок. Однако у будущих поколений может быть на все это иной взгляд. Стоит только заглянуть в Библию, чтобы убедиться, что на протяжении почти всей истории религиозные институты не только не пользовались неприкосновенностью, но и считались главной мишенью. Захват религиозных символов противника считался прямым путем к победе, тогда как их утрата считалась причиной и доказательством поражения. Прошло не так много времени с тех пор, как даже на просвещенном Западе первое, что делали войска протестантов в захваченном городе, — это изгоняли епископов, разбивали статуи, очищали церкви (в том числе и от золота и серебра) и служили благодарственную службу Господу, во имя которого совершались все эти «достойные похвалы» деяния. Поскольку конфликт низкой интенсивности не столь институционализирован, как традиционная война, вероятно, в ходе него будет делаться гораздо больший акцент на предметы, имеющие символическое значение. Все истинное, прекрасное и священное будет его первой жертвой.

На горизонте просматриваются и другие изменения. Большинство людей склонны считать различия между частной и общественной (государственной) собственностью чем-то само собой разумеющимся. Однако в действительности это различие во многом продукт современного тринитарного государства; вплоть до того, что Жан Боден в XVI в. придумал государство именно для того, чтобы различать эти две формы собственности. Вряд ли в будущем, когда станет доминировать конфликт низкой интенсивности, это различение будет соблюдаться больше, даже если рассуждать теоретически, чем во время средневековой