Трансфер (ЛП) - [17]

— Нет, — бормочу я себе под нос.

Он выглядит так, будто хочет что-то сказать, отругать меня за то, что я так плохо забочусь о себе, но воздерживается.

— У тебя все еще есть моя визитка?

— Да, — пищу я.

— Воспользуйся ей, Ева.

Когда я, наконец, могу встать и уйти, все, что я в состоянии сделать, это покачать головой. У меня нет слов, чтобы выразить то, что я сейчас чувствую. Этот человек лишил меня дара речи.

Глава 6

Престон

Я сижу у себя в кабинете, уставившись на эту чертову стену с тех пор, как она уехала. Прошло несколько часов после ее приступа паники в коридоре больницы, а я все еще сижу здесь и думаю о ней. Ее слова, ее слезы и ее взгляд по очереди всплывают в моей памяти. Это отбрасывает меня обратно, в нашу предыдущую встречу, в тот самый раз, когда я впервые увидел ее тревоги и печаль. Забытое ощущение, чувство, которое я не вспоминал уже долгое время, снова находит свой путь в мою кровь. Буря. Неистовые ветра несут вниз, и я боюсь, что буду охвачен и разрушен.

Это чувство, которое я скрываю, это глубоко укоренившееся чувство вины. Вину, которую, как я думал, что уже искоренил. Но эти чувства неуместны. Они не принадлежат ей. Нет. Они принадлежат кому-то другому. Той другой. Той, которой я никогда не помогал, никогда не спасал.

Мне нужно уйти. Исчезнуть и молиться, чтобы она никогда не обратилась ко мне.

Вместо этого мои слова предают мои мысли.

Я велел ей связаться со мной… снова.

Почему я это сделал? Потому что я дурак и был плохо подготовлен к этой встрече. Когда я столкнулся с ней в прошлый раз, мне показалось, будто вселенная играет со мной злую шутку. Прошло уже несколько недель с тех пор, как она была здесь, и так и не перезвонила мне. Я успокоился и уже почти смирился с этим.

Меня не приняли в расчет.

Я запускаю руки в волосы и тяну до боли.

Бл*!

Теперь я загубил к чертям все возможности. Теперь я не могу заставить себя уйти.

Почему она так сильно похожа на нее?

Она мое наказание?

Мое покаяние…

Глава 7

Ева

Прикусив свою нижнюю губу, жду, когда мама проснется. Я подтягиваю ноги к груди, обхватываю их руками и наблюдаю за ней. Она всегда была такой? Или было время, когда она была молодой и счастливой? Неужели смерть моего отца так на нее повлияла? Судьба мне тоже такое уготовила? Что, если смерть Ричарда станет для меня катализатором? Мне суждено стать такой же?

Я никогда не понимала свою мать. Легче было судить, чем сочувствовать ее бедам, но последние события будто открыли мне глаза. Теперь я знаю, как быстро страх может взять верх.

Протянув руку, я беру ее ладонь. Что сделало тебя такой, мама? Это должно быть нечто большее, чем просто смерть моего отца. Интересно, сможет ли она когда-нибудь сказать мне, что ее преследует. В ее глазах так много боли. Она отказывается говорить об аварии, в которую попал отец. Она отказывается что-либо объяснять. И я пока тоже не готова озвучить свои собственные страхи, мои кошмары, так как же я могу винить ее? Как я могу судить, если иду по той же темной и извилистой дороге?

Не могу.

Мысленно я возвращаюсь к доктору Монтгомери и тому, как он почти умолял обсудить с кем-нибудь проблемы, терзающие меня изнутри. Что-то было в его глазах, то, что заставило меня поверить, что, возможно, он знал, о чем говорил. Следы от усталости на его лице говорили о грусти, глубокой печали, и мне захотелось выяснить больше об этом человеке. Поговорить с ним. Узнать что-нибудь о нем.

Мягкий стон разлетается по палате, возвращая меня к реальности. Мышцы на лице моей матери дергаются, веки подрагивают. Когда ее глаза, наконец, открываются, она смотрит на меня непонимающе, как будто пытается понять, что она здесь делает.

— О, слава Богу, — кричу я.

Слезы, словно дождь, льются из моих глаз.

Я прижимаюсь к ней и плачу, в моем теле больше не осталось никаких эмоций. Рыдаю, словно очищаясь от всего этого, и едва могу приподнять свою голову. Но все же нахожу в себе силы и ищу ответы в маминых глазах. Почему мы здесь? Почему она делает это с собой?

— Что с тобой происходит, мама? — мои слова произнесены шепотом, и ее зрачки расширяются. — Почему ты делаешь это с собой? Ты убиваешь себя.

— Я не стою слез, — бормочет она. — Если бы ты знала, ты бы не плакала.

А потом ее веки закрываются. Ни ответов, ни разъяснений, ничего. Ещё больше путаницы — это все, что я получаю.

Проходят часы, но я ничего не помню. Я потеряна в моем собственном горе и беспокоюсь о ней, поэтому, когда вошедшая медсестра говорит мне, что время посещений вышло и всем пора отдыхать, я, наконец, всматриваюсь и замечаю, что город за окном окутан тьмой. Придет день, и моя мама будет в порядке. Или, по крайней мере, сегодня она в порядке. Кто знает, что принесет нам завтрашний день.

С нежностью целую ее в щеку, покидаю палату и еду домой. Я не задерживаюсь, чтобы поговорить с Сидни. Я слишком устала, и нет сил, чтобы решать какие бы ни было вопросы, которые она, возможно, хотела сегодня обсудить. Вместо этого я иду прямиком в душ и смываю грязь, которая покрывает мою кожу.

Я без сил, устала, полностью опустошена.

Капли теплой воды придают мне сил, хотя они могут только снаружи очистить меня, им не смыть печаль, которая до сих пор остается внутри меня.