Трактирщица - [2]

стоило отведать моих колотушек! Зато уж этого я не пожалею до

отвала и за бесплатно, ах ты любитель дармовщинки!

Дик скинул плащ, бережно отставил лютню в сторону. Толпа

освободила круг для потасовки, и Гримзи, скинувший свою

куртку, уже полез через стойку, как вдруг прозвучал звонкий

властный голос:

— Эй, что тут происходит?

Все замерли и затихли. Покрасневшая физиономия Гримзи

изобразила совершеннейшее почтение. По лестнице сверху

спускалась молодая красивая женщина, и Дику вдруг стало не все

равно, кто она и что здесь делает…

Гордая осанка, изящная походка, стройная фигура. Лицо

тонкое, с благородными чертами. Слегка курносое, но это не

делало его вульгарным, — только еще обаятельнее. Рыжеватые

волосы, зеленые глаза…

— Ну, Гримзи?

Тот угодливо залепетал:

— Да вот, хозяйка, какой-то бродяга нахальный не в меру.

Певец, говорит, и подавай ему все задаром…

Хозяйка, выходит? Не принцесса, не герцогиня, — а

трактирщица?

— За песни — не значит задаром, — громко произнес Дик,

вновь надевая лютню, и Хозяйка только теперь заметила его.

— А что за песни, и почему я их не слышала?

— Потому, что на мое предложение спеть этот невежа ответил

оскорблениями!

— Хозяйка, я только потребовал у него денег… -

запротестовал Гримзи.

— Учти, Гримзи: Певцы — народ особый, и не напрасно требуют

к себе уважения. Если, конечно, певцы настоящие… Ну, гость,

— покажешь себя?

— Охотно, хозяйка! Но, по обычаю, — сначала чарка, горло

промочить и голос подлечить…

— Вот видите, хозяйка? — возмутился Гримзи.

— Не мелочись! Обычаи надо соблюдать, — и хозяйка

собственноручно налила из маленького бочонка кружку, подала

Дику, взглянув испытующе. Движения ее были изящными и

уверенными, и Дик, — что нечасто с ним бывало, — вдруг

почувствовал неуверенность в совершенстве своих манер. Все же

он постарался ответить столь же изящным поклоном, затем принял

кружку, словно драгоценный кубок, приготовился выпить залпом,

— но после первого же глотка его брови поползли вверх, а

челюсть — вниз. Не ожидал он встретить в захолустном трактире

столь благородный напиток! Как, впрочем, и такую хозяйку…

Которая, кстати, с улыбкой следила за его реакцией.

— Право же, такое вино сделало бы честь многим славным

замкам! — произнес Дик с неподдельным восхищением, сделал еще

пару глоточков, затем отставил кружку и взялся за лютню,

проверяя строй.

— Я вспомнил одну не свою песню, — обратился он к

присутствующим, но прежде всего — к Хозяйке. — мне кажется,

сейчас это будет уместно… — и запел:

"Всю землю тьмой заволокло,

Но и без солнца нам светло, — Эгей! -

Нам кружка пива, как луна,

А солнце — чарочка вина!" *

Лютня была ключом к Дику, как и он — к ней. Порознь они

вряд ли могли привлечь внимание. Лютня выглядела изрядно

потертой от множества странствий, непогод, невзгод… Она

обрела собственный характер, включая склонность к своеобразным

капризам, и отнюдь не в любых руках соглашалась играть как

следует, — знал и чувствовал ее до тонкостей только Дик…

Он сам по себе тоже не привлекал взгляд, — неприметная

фигура, неброская одежда, негромкий голос… Без лютни в руках

Дик мог быть и нелюдимо-замкнутым, и мелочным, и

раздражительным… Но, прикоснувшись к струнам, начав песню,

Найтингейл сразу становился Певцом. Он уже не мог, не имел

права петь иначе, как в по лную силу, не размениваясь на

фальшь, халтуру, притворство. Он мог получать плату за песни -

но не продаваться, не смел кривить душой.

Вот и сейчас голос быстро окреп, а пальцы заставляли лютню

словно подпевать мелодию, не переставая в то же время выводить

и ритм. И люди, один за другим, подчинились могучей песенной

магии, словно чуткие пальцы музыканта повелевали не только

струнами, но и душами; слушатели начали в такт хлопать

ладошами или стучать по столам кружками и кулаками, дружно

подтянули только что услышанный припев:

— Готовь нам счет, хозяйка, хозяйка, хозяйка!

Стаканы сосчитай-ка, и дай еще вина!

Но, каким бы дружным и громким ни был хор, — голос

менестреля не давал себя заглушить, перекрывал всех и

подстраивал всех под себя.

"Богатым праздник круглый год,

В труде, в нужде живет народ, — Эгей! -

А здесь равны и знать, и голь:

Кто пьян, тот сам себе король!"

Песня мгновенно спаяла и объединила всех. Краем глаза Дик

заметил, что даже Гримзи, сперва не скрывавший недоверие и

враждебность, теперь невольно заразился общим настроением и

вместе со всеми увлеченно горланил: "Готовь нам счет,

хозяйка, — тралала-лала!"

Когда песня отзвучала, сначала воцарилась восхищенная

тишина, и лишь затем зал восторженно загомонил. Лицо Хозяйки

на мгновение потеряло царственную надменность, она была явно

растрогана, но произнесла только:

— Спасибо, певец!

В ответ Дик галантно поцеловал ее руку — теплую и нежную.

Кто-то крикнул:

— Подставляй шляпу, певец! Сейчас мы столько денег

насыплем, за сколько Гримзи хоть удавится!

— Минутку, друзья! — Дик поднял руку, и шум утих. — не

любитель я с деньгами связываться, но и задаром кормиться не

привык. Предлагаю договор: здесь мне дают жилье и еду на мой

вкус и выбор, а все, что люди хотят платить за песни, идет

трактиру. Годится так, хозяйка?

— Я-то согласна! Прогадать не боишься, певец?

— А что мне выгадывать? Кроме приюта да пропитания, мне