Трактат о любви. Духовные таинства - [8]

Только —

слышишь! —

убери проклятую ту,

Которую сделал моей любимою.

Передавая чувство ревности с огромной художественной силой, Маяковский запутался в отношении её первоначала – то у него Бог, то серный запах. В познавательном смысле от него много не почерпнёшь. Распутывать этот клубок нужно нам самим.

Та составляющая половой любви, которая называется влюблённостью или любовной страстью, не может внушаться Богом. Бог не может насылать на человека мучения и, глядя, как он корчится, «потирать ручки». От Бога может исходить только тихая радость, мир и спокойствие. «Всякое даяние благо и всяк дар совершен свыше есть, сходяй от Тебе, Отца светов», – говорится в заамвонной молитве. А любовная страсть приносит постоянное беспокойство. И в то же время у влюблённых бывают моменты, когда они определённо ощущают соприкосновение с вечностью и, давая клятвы, что будут любить друг друга всегда, не лгут. Как же всё это увязать?

Объяснение тут может быть только одно: тот огромный, который открывается нам в любовном экстазе, вводит нас не в вечность, не в бессмертие, а приобщает к соответствующему ему огромному, но конечному отрезку времени, измеряемому, скажем, миллионом лет, который мы ошибочно принимаем за вечность. Кто же он, который ниже Бога, но много сильнее нас? Откуда у него такая власть над нами и чего он от нас хочет?

Часть 3

Па рубеже XIX и XX веков великий немецкий учёный Август Вейсман (1834–1914), по прямой профессии зоолог, совершил в науке о жизни «коперниканский переворот» – поменял местами два основных понятия этой отрасли знания. То, которое раньше было основным, он объявил второстепенным, а второстепенное стало у него центральным. Эти два понятия – особь и вид. В применении к нашему виду «хомо сапиенс» чаще говорят «род» («человеческий род»), и мы тоже будем отдавать этому слову предпочтение.

До Вейсмана центральным понятием биологии была особь, и понятно почему: это нечто материальное и конкретное, что можно видеть, осязать, фотографировать и так далее, а род невидим и неосязаем; это данная нам лишь в умозрении совокупность особей, включающая тех, что жили тысячи лет назад, и тех, которые через тысячи лет только родятся, так что ни один биолог их не видел и не увидит. Эту неопределённую совокупность даже и мыслью охватить невозможно. Но Вейсман, будучи натуралистом-наблюдателем, прекрасно знал, что природа сколько угодно жертвует особями ради сохранения вида. Ей особи нужны лишь как производители потомства, и когда отдельное животное прекращает выполнять эту функцию, природа его убирает. Трутни вскоре после брачного полёта с маткой изгоняются из улья и гибнут, паучиха съедает оплодотворившего её паука, треска, закончив метание икры, лишается жизненной силы и становится добычей многочисленных любителей рыбки. Значит, не в особи, а в роде весь смысл жизни как планетарного явления. А как же быть с нематериальностью рода? Вейсман чувствовал, что столь оберегаемая природой данность не может быть чисто умозрительной, и в поисках того, в чём она конкретно реализуется, пришёл к гениальной идее. Он разделил клетки живого организма на две категории – сому и зародышевую плазму. Соматические клетки – это те, из которых построен организм как физическое тело, и те, которые обеспечивают его функционирование (кровяные тельца, ферменты и так далее), а зародышевая плазма – это половые клетки, вырабатываемые организмом и до времени хранящиеся в нём, которые самому организму совершенно не нужны. Гениальность этой идеи состояла в том, что она оказалась пророчеством – уже через несколько десятилетий после смерти Вейсмана наука установила, что соматические и половые клетки принципиально различны не только по функциям, но даже и по структуре: первые обладают двойным набором хромосом, из-за чего называются диплоидными, а вторые – одинарным, и о них говорят, что они гаплоидны. Гаплоидные половые клетки по современной терминологии именуются гаметами. Произведя своё разграничение клеточного материала, Вейсман дал в переводе на современную терминологию следующее определение: жизнь есть воспроизводство гамет.

Если понимать слово «жизнь» в чисто биологическом смысле (а Вейсман понимал его именно так), это определение, озадачившее учёных сто лет назад, в свете данных сегодняшней науки представляется абсолютно верным. Сейчас можно понять, почему гаметы имеют для природы такую ценность: каждая из них содержит в себе в единственном экземпляре оригинал генома соответствующего вида животных, полное его описание, зашифрованное в кодах азотистых оснований колоссального полимера ДНК, представляющего собой линейное «слово» из миллиарда букв. Это не что иное, как материальная проекция того нематериального Слова, без которого «ничто не начало быть, что начало быть» (Ин. 1,3). Это – запись Слова Творца о вводимом Им в бытие виде живых существ, переданная исполнителям для реализации. Конечно же, эти исполнители берегут полученный чертёж как зеницу ока, ибо без него им нечего будет исполнять. Геном вида содержится и в соматических клетках (в двух экземплярах), но там это уже «ксерокс» с оригинала, ибо сома развивается из зародышевой клетки (зиготы), образующейся в результате слияния двух гамет.