Трагические поэмы - [85]

Однажды, бодрствуя в своей постели в ожидании своего наставника, Обинье услышал, как кто-то вошел в его комнату и прокрался между стеной и постелью; чьи-то одежды коснулись полога, тотчас задернутого некоей смертельно бледной женщиной, и, подарив мальчику ледяной поцелуй, она исчезла. Войдя, Морель застал его потерявшим дар речи; и, вероятно, последствием этого видения явилась лихорадка, продолжавшаяся две недели.

Семи с половиной лет, с некоторой помощью своих наставников, Обинье перевел Платонова «Критона», взяв с отца обещание, что книга будет отпечатана с изображением ребенка-переводчика на титульном листе. Когда ему было восемь с половиной лет, отец повез его в Париж. Проезжая в ярмарочный день через Амбуаз, отец увидел головы своих амбуазских сотоварищей, которых еще можно было различить на виселице, и был так взволнован, что перед толпой в семь или восемь тысяч человек воскликнул: «Палачи! Они обезглавили Францию!» Увидя на лице отца необычайное волнение, сын подъехал к нему. Отец положил ему руку на голову и сказал: «Дитя мое, когда упадет и моя голова, не дорожи своей, чтобы отплатить за этих достойных вождей нашей партии. Если ты будешь щадить себя, да падет на тебя мое проклятие!» Хотя отряд Обинье состоял из двадцати всадников, они с трудом пробились сквозь толпу, возмущенную подобными речами.

В Париже школьника Обинье поручили заботам Матье Бероальда, племянника Ватабля[618], очень важного лица. В то время или немного позднее, после взятия Орлеана принцем Конде[619], в Париже усилились преследования, убийства и сожжения гугенотов, и Бероальду, подвергшемуся величайшим опасностям, пришлось бежать со своей семьей. Маленькому мальчику было очень досадно покидать кабинет с великолепно переплетенными книгами и прочими вещами, красота которых излечила его от тоски по родным местам; когда он проезжал Вильнев-Сен-Жорж, мысль об этом исторгла из глаз его слезы. Тогда, взяв его за руку, Бероальд сказал: «Друг мой, разве не чувствуете вы счастья, выпавшего на вашу долю: в вашем возрасте иметь возможность потерять кое-что ради того, кто дал вам все?»

Маленький отряд из четырех мужчин, трех женщин и двух детей, раздобыв возок в Кудрэ (в доме президента л’Этуаля[620]), пустился в путь через местечко Куранс, где кавалер д’Ашон, командовавший там сотней легкой конницы, арестовал их и отдал в руки инквизитора, по имени Демокарес. Обинье не плакал в тюрьме, но не удержался от слез, когда у него отняли маленькую посеребренную шпагу и пояс с серебряными пряжками. Инквизитор допросил его отдельно, не раз впадая в гнев от его ответов; а офицеры, увидя на нем белый атласный костюм, отороченный серебряной вышивкой, и оценив его манеры, повели в покои д’Ашона, где заявили ему, что вся его шайка приговорена к сожжению и что ему будет уже поздно отречься в час казни. Он ответил, что месса для него страшнее сожжения. В той комнате играли скрипачи, и когда начались танцы, д'Ашон потребовал, чтобы арестованный проплясал гайярду. Обинье не отказался, и вся компания любовалась и восхищалась им, но инквизитор, обругав всех, приказал увести его в тюрьму. Узнав от Обинье, что они приговорены к казни, Бероальд пощупал у своих спутников пульс и уговорил их принять смерть с легкостью. К вечеру тюремщики принесли заключенным поесть и указали им на палача из Милли, который готовился к предстоявшей на следующий день казни. Дверь заперли, заключенные начали молиться. Через два часа явился стороживший их дворянин из отряда Ашона, бывший монах. Он поцеловал Обинье в щеку и потом обратился к Бероальду со следующими словами: «Я спасу вас всех ради этого ребенка: будьте готовы выйти, когда я вам скажу; но дайте мне пятьдесят или шестьдесят экю, чтобы подкупить двух человек, без которых я ничего не смогу сделать». С ним не торговались и собрали шестьдесят экю из денег, спрятанных в туфли. В полночь дворянин вернулся в сопровождении двух человек и сказал Бероальду: «Вы говорили мне, что отец этого мальчика командует отрядом в Орлеане; обещайте, что меня примут там хорошо». Получив это обещание вместе с приличным вознаграждением, он велел всем людям из отряда взяться за руки, а сам, взяв за руку младшего, тайком провел их мимо караульного помещения, потом через сарай, где стоял их возок, наконец в хлеба и вывел их на большую дорогу, ведущую в Монтаржи, которого достигли они с величайшим трудом и большими опасностями.

Герцогиня Феррарская[621] приняла их с обычным для нее радушием, в особенности маленького Обинье; три дня сряду она сажала его рядом с собой, чтобы слушать его юные речи о презрении к смерти. Затем она приказала повезти их со всеми удобствами в Гиень, где они прожили месяц у королевского прокурора Шазрэ. Но Лафайет[622] осадил этот город. Им пришлось сесть на корабли и спасаться в Орлеан под огнем аркебузов, который открыли по ним местные жители при проезде мимо Ботэ.

Прибыв в город, Бероальд, по милости господина д'Обинье, служившего в городе под начальством господина де Сен-Сира, получил удобное помещение сначала в доме президента д’Этуаля; там Обинье первый захворал заразной болезнью, от которой умерло тридцать тысяч человек. На глазах Обинье в его комнате умер его врач и еще четыре человека, среди них госпожа Бероальд. Его слуга, по имени Эшалар, умерший впоследствии пастором в Бретани, был при нем безотлучно и, не заразившись, служил ему до выздоровления с псалмом на устах вместо предохранительного средства.