Трагические поэмы - [82]
Шрифт
Интервал
И бездны черные, где из глубин провала
Из самых недр земных волна огня вставала,
И то, как с неба гром обрушивался вдруг,
Все это тишь да гладь. Ничто, ни тяжесть мук,
Ни гнев, ни горести, ни даже страх, поверьте,
Не искажают лиц сильней, чем холод смерти,
Небесный грозный гнев так не страшил в былом,
Как ярость этих туч, их молнии и гром,
Так небо корчится на жизненном пределе,
Налился кровью глаз и губы почернели,
Надсадный слышен стон, и жилы все свело,
И дышат легкие со свистом, тяжело.
Мерцает солнца жар под черным златом пепла,
Померкло око дня, вселенная ослепла,
Покинул дух цветы, цветенья больше нет,
Из жизни жизнь ушла и стал бесцветным свет.
Как небольшой толчок мгновенно валит тело,
Когда чуть живы мы и сердце ослабело,
Так и вселенную постигнет смерть, когда,
Как сердце, солнце в ней угаснет навсегда.
Пророчицы судеб, толкующие жребий,
В часы предсмертные бледнеют звезды в небе,
Свой серебристый цвет утратила луна,
Лицо багровое возносит ввысь она.
Всё прячется: огни — в воздушные стихии,
Те — в глуби водные, вода — в пласты земные,
Все краски выцвели, бледнеет высь, а в ней
И лики горние становятся бледней
Под впечатленьем тех, кто побледнел притворно,
Как бы окоченел в пыланье адском горна.
Но, как сыны небес, взойдя на высоту,
Подобны ликами Спасителю Христу,
Так и кромешники, достойные похула,
Похожи обликом на князя Вельзевула[604].
Им гибель первая ужасный вид дала,
Вторую не сравнить, там пламя и смола.
И грешники вопят: «О горные обвалы,
Зачем вы рушите нам на голову скалы?
Скорее спрячьте нас, теснины диких гор,
Из жизни, как собак, нас гонит наш позор,
Укройте в недрах нас, в земном глубоком лоне,
Чтоб Агнца Божьего[605] не видеть нам на троне».
Берет их нагишом сей день, как злой недуг,
И мучит пытками страшней родильных мук.
Вот низкой злобы хмель в дымящемся фиале,
Сии сыны земли напиток тот собрали,
И вот из недр ее они теперь глядят,
Какой, чреватая, она выносит ад,
А в том аду дрожат клевреты Люцифера[606],
Там стон стоит и лай; дымящаяся сера
Горящим озером легла, ее пары
Повисли пологом черней ночной поры.
Сей ад не балаган какой-то скомороший[607],
Для выживших ханжей придуманный святошей,
Земным карандашом не начертать никак
Ни вышний райский сад, ни черный адский мрак.
Вы, падшие, рекли: «Рожденье наше случай,
Которым правит рок, а смертью неминучей
Преображается дыханье наше в пар.
Речь — искры от сердец, чей остывает жар,
И вот становится холодным пеплом тело.
Душа — из воздуха: глядишь — и улетела.
Глотает время всё, и память о делах,
Как туча черная, редеет на глазах
И плотный свой покров от взоров прячет где-то.
Скрывается туман от солнечного света.
Наш век всего лишь тень, исчезнет — не поймать».
Нам приговор суров, тверда его печать.
Вы, грубые, рекли: «Что хуже отлученья
От лика Божьего во мраке заточенья?»
Нет, жизни конченной не так вам будет жаль,
Как чувств потерянных, ведь радость и печаль,
И зависть, ежели вы знали их когда-то,
Утратят прежний вкус, исчезнут без возврата,
А посему вкусить придется, какова
Вся мера ужаса без лика Божества.
Сыны столетия, наивные кривляки,
Сердца жестокие, там, в подземельном мраке
Придется вам узнать, что истиной святой
В юдоли было то, что мнилось вам тщетой.
Без покаяния, влача тоску и горе,
По мере ваших бед зачахнут души вскоре.
Ну кто утешит вас? Там будут все, увы,
Зубами скрежетать в отчаянье, как вы.
Святые, может быть? Но между вами бездна,
Их плоть не знает чувств, их жалость бесполезна.
Надеетесь: конец страданиям придет?
В аду надежды нет, как не сверкнет восход.
Захочет ли Господь прощать вас бесконечно?
Кто вечно жил в грехах, того мученье вечно.
Всевышний милосерд и добр на небеси,
Но коли ты в аду, прощенья не проси.
А серному огню с таким жестоким пылом
Испепелять тела неужто не по силам?
Господь их бережет для мук и оттого
Не даст огню пожрать живое вещество,
Коль слишком жжет огонь, его умерить надо,
Но так, чтоб не погас, чтоб вечным казням ада
Служил, как служит он, горел бы, как горит.
Здесь нету воздуха, который тлен творит,
Сей важный элемент не нужен в царстве серы,
И движитель его, навес небесной сферы,
Остановил свой бег, размеренный свой круг
И плавный переход, как в песне, звука в звук.
Вам в пору смерть призвать, но и ее не стало,
Сего надежного для всей земли причала.
Глаза горящие напрасно ищут нож,
Себя, увы, ничем сегодня не убьешь.
Как, — спросите вы, — смерть желанной стала ныне?
Нет смерти. Умерла. Забудьте о кончине.
Принять хотите яд? Бессмысленный порыв.
С обрыва броситься? Но где на дне обрыв?
Стремитесь в пламя вы? Но это пламя хладно.
Хотите утонуть? Но жжет вода нещадно.
Зовете вы чуму? Здесь хвори не берут.
Удавку вьете вы? И это праздный труд.
Вы в пекле стонете, но выход из пучины —
Желанье вечное несбыточной кончины.
Враждуете с огнем, однако сколько раз
Еще возжаждете, чтоб он коснулся вас.
Всевышний хмурится, заслышав ваши зовы,
Когда вас припекло, вы каяться готовы.
Подобен угольям ваш раскаленный взгляд,
От скрежета зубов каскады искр летят.
Огнь пожирающий вас гложет одичало,
Но возрождает все, что истребил сначала.
Гремит Господень воз, и на земную твердь
Низвергнут град и дождь, мешая жизнь и смерть.