Трагические поэмы - [102]

, вы должны платить надеждой, ибо их привлекает надежда, и манить их к этой прекрасной цели, проявляя щедрость. Но платить тем, кто служит покровителю церквей, задача трудная для государя, ибо награда этих людей — усердие, честность, добрые дела; кто является в каком-нибудь отношении вашим слугою, в другом — ваш сотоварищ, но при условии, что он должен оставить вам наименьшую долю опасностей и наибольшие почести и выгоды войны. Зная, как вы ненавидите чтение, я не подозреваю вас в том, что вы нашли приводимые вами примеры в книгах. Этот неправедный труд должен быть последним для тех, кто взялся за него, чтобы угодить вам, причиняя вам вред. Все упомянутые вами государи не имели значительных слуг, которые являлись бы судьями и помощниками своих повелителей; их слуги должны были терпеливо выжидать, пока пройдет государев гнев и смолкнет брань. Итак, государь, поделите ваши мысли и отдайте по крайней мере половину их слугам, благодаря которым вы существуете. Я сам был слишком влюблен, чтобы надеяться или желать разбить ваше сердце своими доводами. Вы охвачены страстной любовью; не надо больше обсуждать, сумеем ли мы изгнать ее; но говорю вам: чтобы насладиться любовью, вы должны стать достойным вашей возлюбленной. По виду вашему я заключаю, что вы находите эти слова странными. Я хочу сказать, что ваша любовь должна пришпорить вас, чтобы вы добродетельно занялись делами. Возлюбите ваши Советы, которых вы бежите, отдайте ваше время свершению нужных дел, преодолейте мелкие недостатки (они вам вредят) и лишь потом, победив врагов и невзгоды, возьмите пример с упомянутых вами государей, когда по своему положению уподобитесь им. Герцог Анжуйский умер, вам остается подняться только на одну ступеньку, чтобы достигнуть трона. Примите еще одно свидетельство моей верности: не совершайте наполовину дела настоящего времени в тщеславной надежде на будущее; теперь вы меньше заботитесь о государстве, которое принадлежит тому, кто придет (с Божьей помощью). Но если вы занесли ногу, чтобы взойти на ступень до того, как эта ступень опустела, как это бывает при фехтовании, достаточно будет одного удара, чтобы повалить вас, если в это время ваша нога повиснет в воздухе». Король Наваррский поблагодарил Обинье и клятвенно обещал отложить на два года свою женитьбу.

По приезде в Сен-Жан Обинье помог государю сойти с коня и, узнав, что господин де Тюренн, утомленный дорогой, лег в постель, пошел пересказать ему свою речь. Конец ее прервал явившийся король. Он пересказал виконту вышеприведенные слова в том же порядке, но так, как если б они не исходили от другого лица, а были порождены его собственным воображением.

Вскоре начались приготовления к осаде Ниора. Уезжая последним, взяв с собою двух лакеев, чтобы отослать их государю, Обинье получил известие о смерти господина де Гиза[694] и повез эту новость за три мили от театра военных действий. При взятии Ниора ему выпало на долю выдержать натиск капитана Кристофа и зажечь первую петарду. Потом, взяв с господ Сен-Желе и Парабера обещание, что они последуют за ним, он повел первый отряд. Затем он вступил в неудачный бой с отрядом дАрамбюра. С обеих сторон погибло три дворянина и два солдата; один его большой друг потерял глаз[695]. Вы прочтете в главе 16-й книги второй о том, как в Майезэ, взятом после Ниора[696], Обинье остался губернатором, к досаде своего государя, намеренно давшего ему этот самый жалкий округ, чтобы заставить его убраться. Но Обинье слишком устал бросаться в разные стороны.

Надо было пойти на помощь в Ла-Гарнаш[697], куда, вопреки советам Обинье, выступил господин де Шатийон[698] и сам повел свои войска ночью; часть их погибла бы без подкрепления Обинье. Когда Обинье вернулся, оставшийся из-за болезни в Ла-Мотт король захотел по выздоровлении посмеяться: он приготовил приказ о предстоящем деле поблизости от Майезэ. Но губернатор велел подделать другой, совершенно сходный, приказ для своих людей, чтобы отделаться от короля. Когда же извещение пришло, король сказал ему: «Мы думали поднять ложную тревогу, но пришло настоящее уведомление, что вы должны спешно вернуться в свою крепость». Обинье весело вернулся к себе. Это явилось первым отдыхом, или, вернее, первой передышкой среди трудов, которые он выполнял приблизительно с пятнадцати до тридцати семи лет. По справедливости, Обинье мог сказать, что, кроме тех дней, когда он болел и страдал от ран, он не провел без работы и четырех суток подряд.

После свидания королей[699] и сражения при Туре, куда прибыл Обинье, король осадил Жержо; там Обинье вместе с Фронтенаком совершил то, что описано в главе 21-й той же книги, где он называет себя «еще один человек». Он повел добровольцев на осаду Этампа, потом он стоял под Парижем в одном из пяти конных пикетов, которые расставил сам король; после смены караула, желая вызвать на бой Сагонна, Обинье один, тайком отправился на Пре-о-Клерк. Там он окликнул передового всадника, по имени Леронньер, квартирмейстера при графе де Тоннере. Всадник ответил ему только бранью и отказом, вызывая его на бой, впрочем, представлявшийся невозможным: их разделял огромный ров. Увидя на этом человеке посеребренное оружие, Обинье решил разглядеть его поближе, но, так как там протекала река Орж, не заметил рва и был очень удивлен, очутившись на самом краю его, и тут волей-неволей должен был, пришпорив коня, решиться на все. Хорошо, что его конь умел славно прыгать. Его противник на другом краю рва встретил его пистолетным выстрелом; тотчас же к горлу его был приставлен пистолет Обинье. Он был вынужден просить пощады и безоговорочно сдаться, хотя восемь или десять всадников поскакало к нему на помощь. Он был живьем привезен к принцу де Конти и к господину де Шатийону, находившимся не ближе Вожирара. Только что раненный король Генрих III