Трагедия войны. Гуманитарное измерение вооруженных конфликтов XX века - [116]

ДОМАНОВ

ВЕРНО: ПОДПОЛКОВНИК (СОКОЛОВ)

2 июня 1945 г.»

Собственно, слухи о двурушничестве Доманова циркулировали уже давно. О том, что еще в Юденбурге он якобы заявил, что знал о готовившейся англичанами выдаче и что за содействие в этом его обещали вознаградить, в 1955 г. писал журнал «Часовой»^[939].

Старший лейтенант Карл Фиркорн, один из немецких офицеров фон Панвица, еще в 1990-е гг. уже нисколько не сомневался и показывал мне на конференции в Граце (sic!) немецкий перевод приведенного здесь заявления Доманова. Судя по именам Щаденко и Шебекина, про сотрудничество с НКВД Доманов все-таки не врал. Ложь его начинается скорее с города Шахты, где якобы была провалена явочная квартира. На самом деле тогда-то, вероятно, он и решил обрубить все концы и спрятать их в воду — отвязаться от тонущих, как ему казалось, большевиков и зацепиться за скорых и явных победителей — немцев. Что он и сделал, причем блестяще! Господин, он же товарищ походный Атаман!

Теперь же новая попытка блеснуть перед окончательными победителями джигитовкой — стоя на крупе скачущей лошади, совершить в воздухе сальто-мортале и приземлиться, согнув колени, снова на ноги или, еще лучше, в седло!

Реакция СМЕРШа

Но одно место в «рапорте» Доманова не просто заинтересовало особистов, а взволновало: это диверсионная группа подъесаула Кантемира. Тотчас же в Грац полетела депеша (л. 46):

«Управление пограничных войск НКВД по охране 3-го Украинского фронта

(Оперативная группа)

3 июня 1945 г.

№ 006

Действующая армия

Совершенно секретно

Серия “К” “ост”

Экз. № 2

Командиру 17 погран[ичного] полка

Полковнику тов. ПАВЛОВУ

Почто-телеграмма

1. 3 июня к вам с приемного пункта г[орода] Юденбург в особую тюрьму поступят 238 человек, проходящих по всесоюзному розыску.

Для ведения следствия к Вам прибудут офицеры-разведчики 134-го, 25-го и 91-го погранполков. Следственную группу возглавит нач. отделения РО УВ подполковник БУЧНЕВ. До его прибытия работу поручите Вашему заместителю майору тов. ТКАЧЕВУ, выделив для этого группу офицеров-разведчиков.

Тщательно подготовьтесь к приему арестованных, создайте все необходимые условия для качественной постановки следственной работы. Учтите, что контингент арестованных очень серьезный и не исключены случаи к попыткам совершить побеги и самоубийства, в связи с чем обратите особое внимание на повышение бдительности офицеров-разведчиков и личного состава, выделенного для охраны тюрьмы.

2. По имеющимся данным, в числе ранее направленного Вам спецконтингента, в офицерской группе находится подъесаул КАНТЕМИР, который, будучи подчиненным ШКУРО, сформировал из казаков специальную парашютную группу для заброски в тыл КА для подрывной работы. Немедленно примите меры к розыску КАНТЕМИРА.

В положительном случае результат радируйте. Следствие по КАНТЕМИРУ поручите майору тов. РОСТИЛОВУ.

Зам. нач. войск НКВД ОТ 3 УФ

Подполковник СОКОЛОВ»

Fazit

Так что реакция на заявление Доманова была. Но не такая, на какую рассчитывал он сам. Информацию о Кантемире, конечно, проверили, как, возможно, проверили информацию и о самом Доманове (как минимум Шебекина и Щаденко запросить еще можно было). А вот признавать в Доманове своего агента, похоже, побрезговали.

Еще в Юденбурге четверых Красновых^[940], А. Г. Шкуро, К. Султан-Гирея, А. Т. Доманова и некоторых других ^[941] отделили от остальных.

30 мая их перевезли на двух грузовиках в Грац, в тюрьму НКВД^[942], а затем в Баден, в спецтюрьму СМЕРШа, где, собственно, Доманов и написал свою слезницу. 4 июня самолетом переправили в Москву, в Главное управление СМЕРШ^[943] (фон Паннвиц еще на некоторое время был оставлен в Австрии). Разместили по одиночным камерам на Лубянке, где младшие из Красновых были удостоены неслыханной по цинизму и откровенности «беседы» с министром госбезопасности В. Н. Меркуловым, запечатленной Красновым-внуком^[944]. Смысл наставлений министра: смерти, и тем более легкой, не подарят, готовиться надо к труду на лесоповале или в шахте где-нибудь на 70-й параллели.

7 января 1947 г. следствие по делу Красновых и других казацких предводителей было закончено: в письме к Сталину Абакумов предложил и приговор (повесить), и дату суда (15 января). Сталин начертал: «Абакумову. Согласен. И. Ст.». Судили и казнили 16 января, а назавтра в «Правде» опубликовали сообщение Военной Коллегии Верховного Суда СССР о смертных приговорах и об их исполнении применительно к «арестованным агентам германской разведки, главарям вооруженных армейских частей в период гражданской войны». Перечислялись атаман Краснов П. Н., генерал-лейтенант Белой армии Шкуро А. Г., командир «дикой дивизии» — генерал-майор Белой армии князь Султан-Гирей Клыч, генерал-майор Белой армии Краснов С. Н., генерал-майор Белой армии (что неправда: на самом деле — всего лишь майор РККА) Доманов А. Т., а также генерал германской армии Г. фон Паннвиц.

История двурушничества Т. И. Доманова и сложна, и запутанна. Разобраться в ней чрезвычайно важно, но для этого нужно изучить гораздо больший комплекс архивных документов и прежде всего следственное дело как самого товарища Доманова, так и дела его подельников. Все они не реабилитированы, каковое обстоятельство по формальному и никак не зафиксированному в законодательстве признаку используется архивами ФСБ как предлог в невыдаче соответствующих дел.