Трагедия войны. Гуманитарное измерение вооруженных конфликтов XX века - [113]

Тут еще многое предстоит выявить и ввести в научный оборот, в т. ч. освоить уже опубликованные эго-документы. Вот выдержка из воспоминаний Елизаветы Егоровой, жительницы разрушенного Сталинграда, бежавшей из города внутрь оккупированной зоны и пытавшейся прорваться сквозь казачьи кордоны: «Молодежь не могла устроиться на хуторах. Вокруг Калитвы были казачьи посты, они возвращали назад: ни вперед, ни назад ходу не было. Говорили, что некоторых пропускали за барахло и золото <…> Немногие честные люди, которые из рабочего слоя и в большинстве своем приехавшие сюда по набору рабочей силы на шахты, они были в тени при фашистах. Их зажимали, провоцировали и, если что случалось, все сваливали, говорили на нас, на них, что мы партизаны. Ни одного казака не оказывалось партизаном, тех немногих не видно было <…> Но казачье распоясалось, особенно на горняцкой гряде шахт, они возомнили себя хозяевами всей страны, как при царях, при временном правительстве, да и сейчас горланили, что если б не их дедушка, как они выражались, генерал Краснов, нам бы подыхать с голоду; что они кормят всю кацапню, которых надо перевешать и порубать начисто. Это можно было слышать всюду, только выйди на улицу»^[925].

График и детали репатриации казаков: Лиенц — Юденбург — Грац

Присоединимся же к «мейнстриму» и охарактеризуем выдачу казаков 15-го казачьего корпуса на основе советских документов, в частности материалов «Дела № 0024б. По приему власовцев» Разведывательного отдела Управления войск НКВД при 3-м Украинском фронте ^[926].

22 мая 1945 г. в Галле был заключен американо-англо-советский договор, по существу являющийся технической имплементацией Ялтинских договоренностей глав трех мировых держав^[927]. Согласно этому договору, передаточным пунктом для Тироля служил Юденбург в «советской» Штирии, а демаркационной линией — река Мур. Из материалов указанного дела (л. 1—14, 22–23) в сочетании с некоторыми другими свидетельствами^[928]вырисовывается следующий ход выдачи и приема казаков.

27 мая англичане вручили Т. Н. Доманову письменный приказ: всем казачьим офицерам (около 1,6 тыс. человек) явиться завтра на конференцию в Шпиталь, где фельдмаршал Александер сообщит им важное решение относительно их будущего. 28 мая всех действительно привезли в Шпиталь, но вместо встречи с фельдмаршалом развели по баракам и выставили охрану^[929]. Взаперти они провели еще один день: объяснение этой задержки состояло в том, что 28 мая советская приемная комиссия «принимала» дивизию фон Паннвица, в частности 138 немецких офицеров и 645 рядовых его дивизии.

29 мая в 5 часов утра дали завтрак, затем — разрешенный англичанами молебен. В половину седьмого подали грузовики, но Доманов и его штаб садиться в него отказались: «Офицеры сели на землю, взявшись за руки, и когда английский сержант попытался силой оттащить одного офицера, тот укусил его в руку. Это послужило для охранников сигналом — они набросились на безоружных, среди которых были старики, вроде генерала Тихоцкого, способного двигаться только ползком. Несколько минут английские солдаты дружно орудовали прикладами винтовок, и многие казаки были избиты до потери сознания. <…> Но в общем, как писал полковник Брайар, “вмешательство возымело должное действие” и казацкие офицеры залезли в грузовики»^[930].

Один за другим грузовики въезжали на заставленный английскими танками Юденбургский мост, высаживали «пассажиров» на советской стороне, разворачивались и возвращались. Непосредственно во время передачи — еще несколько покушений на самоубийство^[931].

На советском берегу новоприбывших размещали в огромном цеху какого-то завода, обнесенного высокой каменной стеной. Наутро — стало быть, уже 30 мая — началась регистрация, причем Григорий Вербицкий-старший вспоминал о десятках барышень, сидевших за столиками с кипами бланков. Но Красновых, Шкуро, Султан-Гирея и Доманова отделили от остальных офицеров и даже генералов.

Советскую комиссию по приему казаков возглавляли полковник Мальцев и подполковник Патрикеев. Прием и последующее конвоирование осуществлялись силами 25-го и 134-го погранполков (ответственный — генерал-майор Павлов).

Всего за 10-дневку между 29 мая и 7 июня было принято от англичан 42 913 человек, из них мужчин 38 497 (29 731 + 8 766), 2 971 женщина и 1 445 детей. В число принятых входили 1 410 русских офицеров, в т. ч. 16 генералов, 82 полковника, 67 подполковников, 24 майора, 211 капитанов, 6 штабс-капитанов, 210 старших лейтенантов, 444 лейтенанта, 130 младших лейтенантов, прочих офицеров 220. Немецких военнослужащих поступило 785, из них 1 генерал и 138 офицеров.

А еще и казачьи кони! Их по прибытии в Лиенц было около 9 тыс., а на 6 июня — на момент передачи — оставалось всего 7 002, да еще 1 911 повозок, 3 911 упряжей и 415 седел. Недостача удивительно совпадала с парой тысяч казаков-беглецов под водительством генерала Бородина. Оставшихся же лошадей поделили так: 5 802 переданы по запросу 5-му казачьему кавалерийскому полку, остальных пограничники оставили себе.

Все немецкие военнослужащие и офицерский состав «власовцев» (так именовали казаков в советской документации) направлялись в спецтюрьму в Граце. Увозили с двухдневным пайком от союзников по маршруту Юденбург — Книттенфельд — Санкт-Михель — Леобен — Брук. И уже оттуда — в Грац.