Трагедия капитана Лигова - [74]
Лигов умолк. Воспоминания об Аляске больно кольнули сердце. Мария тревожно сжала руку мужа:
— Ты чем-то огорчен? Что с тобой?
«Продали Аляску! Исчезла Русская Америка. — Мысли Лигова были, тяжелые, гнетущие и бессильные. — Сколько же сил, жизней отдали люди, чтобы, открыть земли, что лежат по ту сторону океана, сколько мучений перенесли! И все напрасно! Быть может, и мои все усилия напрасны? Нет! Так и думать нельзя».
Лигов повернул лицо к Марии и горячо, быстро проговорил:
— Верю, Мария, верю, что здесь, на этом самом берегу, где мы сейчас живем, где срубили свои первые дома, будет большой город, будет много людей, будет шумно, будут гореть огни…
Охваченный волнением, Лигов вскочил на ноги, увлек за собой Марию и, протянув руку туда, где светилось багровое пламя жиротопных печей, сказал:
— Там будет порт, гранитные набережные, огромные суда со всего мира будут подходить к ним. Веришь в это, Мария, веришь? Ну? — Он нетерпеливо повернул ее за плечи к себе и, смотря в ее глубокие глаза, которые в темноте светились каким-то далеким светом, чувствовал, как у него прибывают силы. Они точно струились в его сердце из глаз любимой.
— Верю, Олег, верю! — тихо, но уверенно проговорила Мария.
— Спасибо! — Лигов редко испытывал такие минуты приподнятости, радости и силы, как сейчас. Пусть им трудно здесь жить, пусть все время приходится остерегаться незваных гостей, пусть они в далеком, диком краю, но они продолжают дело тех, кто открыл это море, эти берега. И после него, Лигова, сюда придут люди и продолжат его дело, а быть может, вспомнят его имя, как он сейчас вспоминает имена Атласова, Чирикова, Загоскина, Беринга. Лигов крепко обнял Марию. — Спасибо тебе и за то, что ты назвала эту бухту — бухтой Счастливой Надежды!
…— Где они там в ночи бродят? — сердился Алексей Северов, прижавшись лицом к стеклу окна и стараясь рассмотреть в темноте, не идут ли Лигов и Мария. — Тоже, нашли время для прогулок!
— Ты несправедлив, Алеша, — покачала головой Лизонька. — Они еще так мало были вместе.
Она улыбнулась и, закрыв глаза, о чем-то задумалась. Алексей подошел к кровати и сел рядом, глядя на похудевшее лицо жены. Лизонька постепенно поправлялась. Сейчас она казалась Алексею еще красивее, роднее. Рядом, в кроватке, крепко спали сыновья, причмокивая губами.
— Когда я тебя ждала, — заговорила она, не открывая глаз, — я думала, что никогда не отойду от тебя, что будем все время вместе.
Она улыбнулась и взглянула на Алексея;
— А теперь ты уходишь в море, целый день на берегу…
— Больше от тебя не отойду! — горячо заявил Алексей. Он припал лицом к ее руке. Лизонька гладила его волосы.
— Я тебя сама прогоню, а то ты сыночков разбудишь. Какой ты недогадливый. Даже не догадаешься нарисовать сыночков да послать их портреты отцу Серафиму. Как он живет там один?!
Из глаз Лизоньки выкатились слезинки и скользнули на смуглые щеки. Индианка быстро смахнула их, стыдясь своей минутной слабости. Она взглянула на мужа и невольно улыбнулась: он стоял над сыновьями с весьма озадаченным видом и почесывал подбородок.
— О чем задумался, Алеша? — окликнула Лизонька.
— А? — вышел из задумчивости Алексей и весело расхохотался: — Да как же я их буду рисовать, если они похожи друг на друга. — Он развел руками. — Нарисуй обоих, а потом разбери: кто из них Геннадий, а кто Ваня.
Так Северов назвал своих сыновей в память Невельского и своего отца.
— У Вани родинка около ушка, — поднялась на локоть Лиза, — а у Гены — видишь, какой подбородок? Как у тебя.
Индианка счастливыми глазами нежно смотрела на детей.
Алексей подошел к ней:
— Лежи, лежи, тебе резкие движения вредны!
Потом он достал альбом и, ближе подвинув к себе лампу с китовым жиром, взялся за карандаш. В небольшой спальне было тихо. Ровный белый свет лампы хорошо освещал бревенчатые стены, скромную обстановку. Было тихо, лишь с шорохом бегал карандаш по бумаге. Послышалось ровное дыхание Лизоньки. Алексей посмотрел на жену. Она спала. Он тихо отложил альбом и карандаш на самодельный, покрытый кружевной скатертью стол и, взяв лампу, осторожно вышел из спальни.
В столовой равнодушно отсчитывали время большие часы в дубовом футляре. Алексей поднял лампу, взглянул на бронзовый диск. Было уже около полуночи.
Алексей подошел к книжному шкафу, провел пальцем по тускло мерцавшим бронзовым буквам на корешках, выбирая книгу, задержался на простой, в бумажной обложке шафранного цвета. Северов достал книгу. «Отечественные записки», июнь 1869 г.». Этого номера, взятого Лиговым с «Иртыша», он не читал. Полистав журнал, Алексей остановился на заглавии: «Уличная философия». Автором был указан М. Е. Салтыков-Щедрин. Алексей углубился в чтение.
Но вскоре ему пришлось отложить журнал. Под окном раздались чьи-то быстрые шаги. Человек в темноте споткнулся, негромко выругался, и прежде чем взошел на крыльцо, Алексей уже был у двери:
— В чем дело?
— Алексей Иванович. — Пришедший был одним из матросов шхуны «Аляска». — Господин капитан Белов приказали сказать, что в бухту входит какое-то судно, по оснастке, видно, бот.
— Подожди, вместе пойдем! — Алексей вернулся за тужуркой и фуражкой и быстро зашагал с моряком под гору. — Лигова видал?
"Фонтаны на горизонте" (1958) – заключительная книга трилогии "Китобои". Первая называется «Обманутые надежды» (1955), вторая – "Шторм не утихает" (1957). Первые два романа также изданы вместе под названием "Трагедия капитана Лигова". "Китобои" - это художественная история отечественного китобойного промысла, история, наполненная драматической борьбой патриотов нашей Родины против иностранных компаний, против браконьеров, шпионов и диверсантов. В основу трилогии положены действительные события. Автор использовал в качестве материала для своего произведения архивы основоположников русского китобойного промысла на Дальнем Востоке капитанов О.
Трилогия А. А. Вахова (1918–1965) «Ураган идет с юга», первую часть которой составляет данная книга, рассказывает об установления Советской власти на Северо-Востоке страны. В центре повествования — коммунисты, члены Первого Ревкома Чукотки.
Роман «Утренний бриз» — заключительная книга трилогии о Первом Ревкоме Чукотки и борьбе за установление Советской власти на Крайнем Северо-Востоке.
Роман «Пурга в ночи» — вторая книга трилогии А. Вахова о Первом Ревкоме Чукотки. В центре романа образы героев-коммунистов — председателя Ревкома М. С. Мандрикова, комиссара А. М. Берзина и других членов Ревкома. Многие из них гибнут от рук местных коммерсантов и белогвардейских офицеров, но начатое ревкомовцами принесло свободу северному краю.
События Великой французской революции ошеломили весь мир. Завоевания Наполеона Бонапарта перекроили политическую карту Европы. Потрясения эпохи породили новых героев, наделили их невиданной властью и необыкновенной судьбой. Но сильные мира сего не утратили влечения к прекрасной половине рода человеческого, и имена этих слабых женщин вошли в историю вместе с описаниями побед и поражений их возлюбленных. Почему испанку Терезу Кабаррюс французы называли «наша богоматерь-спасительница»? Каким образом виконтесса Роза де Богарне стала гражданкой Жозефиной Бонапарт? Кем вошла в историю Великобритании прекрасная леди Гамильтон: возлюбленной непобедимого адмирала Нельсона или мощным агентом влияния английского правительства на внешнюю политику королевства обеих Сицилий? Кто стал последней фавориткой французского короля из династии Бурбонов Людовика ХVIII?
В начале девятнадцатого столетия Британская империя простиралась от пролива Ла-Манш до просторов Индийского океана. Одним из строителей этой империи, участником всех войн, которые вела в ту пору Англия, был стрелок Шарп. В романе «Тигр стрелка Шарпа» герой участвует в осаде Серингапатама, цитадели, в которой обосновался султан Типу по прозвищу Тигр Майсура. В романе «Триумф стрелка Шарпа» герой столкнется с чудовищным предательством в рядах английских войск и примет участие в битве при Ассайе против неприятеля, имеющего огромный численный перевес. В романе «Крепость стрелка Шарпа» героя заманят в ловушку и продадут индийцам, которые уготовят ему страшную смерть. Много испытаний выпадет на долю бывшего лондонского беспризорника, вступившего в армию, чтобы спастись от петли палача.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Они брат и сестра в революционном Петрограде. А еще он – офицер за Веру, Царя и Отечество. Но его друг – красный командир. Что победит или кто восторжествует в этом противостоянии? Дружба, революция, офицерская честь? И что есть истина? Вся власть – Советам? Или – «За кровь, за вздох, за душу Колчака?» (цитата из творчества поэтессы Русского Зарубежья Марианны Колосовой). Литературная версия событий в пересечении с некоторым историческим обзором во времени и фактах.
Кристиан приезжает в деревню и заселяется в поместье. Там он находит дневник, который принадлежит девочки по имени Анна. Которая, по слухам, 5 лет назад совершила самоубийство. Прочитав дневник, он узнаёт жизнь девочки, но её смерть остаётся тайной. Потому что в дневнике не хватает последних страниц. На протяжении всей книги главный герой находит одну за другой страницы из дневника и узнаёт страшную тайну смерти девочки. Которая меняет в корне его жизнь.
С младых ногтей Витасик был призван судьбою оберегать родную хрущёвку от невзгод и прочих бед. Он самый что ни на есть хранитель домашнего очага и в его прямые обязанности входит помощь хозяевам квартир, которые к слову вечно не пойми куда спешат и подчас забывают о самом важном… Времени. И будь то личные трагедии, или же неудачи на личном фронте, не велика разница. Ибо Витасик утешит, кого угодно и разделит с ним громогласную победу, или же хлебнёт чашу горя. И вокруг пальца Витасик не обвести, он держит уши востро, да чтоб глаз не дремал!