Трагедия Икс - [2]

Бруно посмотрел в серо-зеленые спокойные глаза и начал говорить, с удивлением заметив, что глаза тут же устремились на его губы.

— Спасибо, что согласились принять инспектора Тамма и меня, мистер Лейн, — пробормотал он. — Мы… ну, мы просто не знаем, что сказать. У вас удивительное поместье, сэр.

— Удивительное на первый взгляд, мистер Бруно, и только потому, что оно представляет глазу двадцатого столетия, пресыщенному современной практичностью, анахронистическую причудливость. — Голос актера был безмятежным, как и его глаза, но он казался Бруно богаче любого голоса, какой ему доводилось слышать. — При более близком знакомстве вы полюбите его, как люблю я. «Гамлет», как сказал один из моих друзей, — это театральный задник, сценический эффект которого подчеркивают обрамляющие его живописные холмы. Но для меня он живет и дышит, будучи осколком лучшего, что было в старой Англии… Куоси!

Горбун шагнул к актеру. Рука Лейна погладила горб старика.

— Джентльмены, это Куоси — мой друг и, уверяю вас, гений. Он сорок лет был моим гримером.

Куоси снова поклонился, и оба визитера каким-то таинственным образом ощутили тесную связь между этими двумя совершенно не похожими друг на друга личностями. Бруно и Тамм заговорили одновременно, глаза Лейна перебегали с губ одного на губы другого, и его бесстрастное лицо озарила улыбка.

— Пожалуйста, порознь, джентльмены. Понимаете, я абсолютно глухой и могу читать только по одним губам — новейшее достижение, которым я очень горжусь.

Гости пробормотали извинения, а Лейн придвинул себе самое старое кресло и сел лицом к ним. Как отметил про себя инспектор Тамм, Лейн поставил кресло таким образом, чтобы его лицо оставалось в тени, в то время как на лица гостей падал свет пламени. Уголком глаза Тамм видел, как Куоси, похожий на угловатую коричневую горгулью, опустился на стул у дальней стены. Бруно прочистил горло.

— Инспектор Тамм и я чувствуем, мистер Лейн, что позволили себе лишнее, явившись к вам таким образом. Конечно, я не стал бы присылать вам телеграмму, если бы вы в вашем удивительном письме не раскрыли для нас дело Креймера.

— Едва ли таком уж удивительном, мистер Бруно. — Звучный неторопливый голос доносился из глубин похожего на трон кресла. — Мои действия не совсем беспрецедентны. Вспомните серию писем, которые Эдгар Аллан По отправил в нью-йоркские газеты, предлагая разгадку тайны убийства Мэри Роджерс.[6] Анализируя дело Креймера, я пришел к выводу, что правда завуалирована тремя фактами, не имеющими с ней ничего общего. Но мы отклонились от темы, джентльмены. Вы хотели посоветоваться со мной насчет убийства Лонгстрита?

— Вы уверены, мистер Лейн, что инспектор и я… Ну, нам известно, как вы заняты.

— Я никогда не бываю слишком занят, чтобы не участвовать в столь увлекательной разновидности драмы, мистер Бруно. — В голосе актера послышалось легкое оживление. — Только после моего вынужденного ухода со сцены я начал сознавать, какой театральной может быть жизнь. Театральные подмостки тесны и ограниченны. Персонажи пьес, как говорил Меркуцио[7] о снах, «плоды бездельницы-мечты и спящего досужего сознанья».[8] — Теперь в голосе Лейна звучала магия, заставившая визитеров вздрогнуть. — В то время как персонажи реальной жизни в моменты страсти представляют собой куда более глубокие аспекты драмы. Про них не скажешь, что «их вещество — как воздух, а скачки — как взрывы ветра».[9]

— Да, сейчас я понимаю, — медленно произнес окружной прокурор.

— Преступление — насильственное преступление, вызванное всепоглощающей эмоцией, — человеческая драма в наиболее рафинированном виде. Всю свою жизнь, в компании моих выдающихся братьев и сестер по профессии — таких как Моджеска,[10] Эдвин Бут,[11] Ада Рехан[12] и другие, — он печально улыбнулся, — я интерпретировал синтетические эмоциональные кульминации. Теперь я намерен интерпретировать реальные. Думаю, я обладаю уникальной экипировкой для этой цели. Я бессчетное число раз убивал на сцене, плел заговоры, терзался муками совести. Я играл Макбета и Гамлета, не говоря уже о менее значительных персонажах. И как ребенок, впервые видящий одно из простейших чудес света, я только что осознал, что мир полон Макбетов и Гамлетов. Банально, но факт… Ранее я повиновался кукольнику, дергающему за нитки марионеток, а теперь испытываю желание делать это сам — быть в большей степени автором, чем актер, играющий в созданной кем-то другим драме. Этому способствует все, даже мой злосчастный недуг… — он коснулся уха худым пальцем, — обостряет умение сосредотачиваться. Мне стоит только закрыть глаза — и я оказываюсь в мире без звуков и какого-либо физического беспокойства…

Инспектор Тамм выглядел озадаченным — он казался поглощенным эмоциями, чуждыми его практичной натуре. Возможно, он переживал момент преклонения перед актерским мастерством.

— Надеюсь, вам ясно, что я имею в виду, — продолжал мелодичный голос. — Я обладаю способностью к концентрации, пониманию, проникновению в суть. Думаю, я могу претендовать и на талант дедуктивного мышления.

Бруно кашлянул. Глаза актера были прикованы к его губам.