Тожесть. Сборник рассказов - [21]
Но больше всего хотелось зайти в это бескрайнее, пахучее, разогретое на солнце море из травы и цветов, опустить на его дно и затихнуть. Только время шло, вдалеке уже гудела электричка, таксисты жарились на площади. Мама ждала драники, отец — пальто. Володька Тихонов искал десять тысяч до конца месяца. На Сониной карте как раз осталась последняя десятка, может, стоит помочь? Только телефон сдох. И мечты о новой работе тоже. И весь этот мир, суетной, душный и дурно пахнущий, кажется, тоже приказал долго жить. Сколько ни беги по нему, в погоне за всяческими благами, обязательно вляпаешься в грязь и гниль. А в итоге убежишь в далекие дали от себя самой. Куда угодно, только не к успеху. Куда угодно, но счастья там не отыскать.
Соня оттолкнулась от заборчика и пошла к лестнице, ведущей от платформы к полю. Медленно, будто через толщу воды, с трудом отдирая ноги от плитки. Через силу, нехотя даже, но пошла. А когда спустилась на шесть раскрошенных ступеней, скинула неудобные босоножки и утопила босые ступни в горячей пыли, то поняла, что все это — суматошное и пустое, больше ее не волнует. Пахло полуденным жаром и цветущей травой. Гудела подошедшая электричка, но спешить на нее не хотелось. Хотелось сливочного пломбира и студеной воды из колонки. Но это потом.
Соня вошла в траву, будто она и правда море. Зеленое, живое море. Кашки одобрительно покачивали белыми пышными головами, на ветру чуть слышно звенели колокольчики люпинов. Васильки, как и небо, смотрели бездонной синевой. Соня прошла еще немного, опустилась на землю, вытянула ноги. Стало тепло и уютно. Защищенно и легко.
Соня слилась с полем, василек слился с небом, небо обнимало землю, земля остывала, замедляя ход, даже день устал спешить и прилег рядом, заурчал соседской кошкой, зажужжал мохнатым шмелем.
И все стало правильно. Все стало хо-ро-шо.
Кашемировый фикус
Жека, послушай меня внимательно, я сейчас скажу очень важную вещь. Черт. Не послушай, конечно, а прочитай. Не скажу, а напишу. Но это очень. Это ОЧЕНЬ важно.
Я больше не могу, Жек.
Я физически больше не могу так жить. Мне плохо. Мое тело отказывается функционировать в этом нескончаемом, невыносимом, не отступающем ни на секунду аде, в который мы сами себя загнали.
Вот смотри, я просыпаюсь утром. Ну, как утром. Ты уходишь в девять. От тебя остается теплая вмятина, подушка пахнет ментолом и кофе, просто ты моешь голову перед сном, а потом подушка пахнет шампунем и пастой.
В эти девять часов, когда я еще сплю, все кажется вполне сносным, через сон я не помню, ссорились мы вечером или нет. Может, ссорились, и тогда каждый засыпал на своей стороне кровати, пялился в свой экран телефона, думал свои отдельные мысли, дулся своим непрощенным обидам. И молчание наше, Жек, оно же невыносимое, совершенно, и оно заполняет комнату, как едкий газ. От угла, где дохнет фикус, до трухлявого балкона, с забытой наволочкой на сушилке. А может, мы и не ссорились. Бывает же такое! Ну раньше, точно, бывало. И тогда мы засыпаем переплетенным комком рук, ног, волос, языков, запахов, прикосновений. И звуков, Жека, сколько звуков могут издавать двое, которые не в ссоре. Сколько замечательных, смешных, странных, запретных звуков. Ты хоть помнишь их? Я нет.
Но в мои девять часов утра нет ничего, кроме смутного ощущения, что все еще можно исправить. Ты гремишь чайником, хрустишь, жуешь, запиваешь. А я все думаю, может выйти к тебе. Но не выхожу. Даже если мы не сцепились вечером, мы можем успеть это за короткие двадцать минут до твоего выхода. Мы столько можем успеть. Но обычно, успеваем только поссориться.
А потом ты уходишь. Теплая вмятина на кровати остывает, подушка теряет твой запах. А я начинаю бродить по дому, все сыпется из рук, молчат телефоны, слепнут экраны, дохнут птицы за окном. И комната сереет, Жек, ты не поверишь, но она теряет цвет. Все эти мои дурацкие оранжевые свечки, голубые подушки, твой плакат патлатых мужиков в масках, мои развалы книг, все становится цвета пыльного фикуса. Все дохнет. Все затирается. И я тоже.
Я почти потеряла цвет — только покрасила волосы, а снова мышь, только намазала губы, а они уже стерлись. Недавно поняла, что не помню, какого цвета был кашемировый свитер, который ты подарил. Точно знаю, что яркий, но какой? Достала его из шкафа — пыльный, а был не таким, ну ведь был же! Я терлась об него щекой, грелась в нем, я еще таскалась с ним на группу терапии, помнишь, говорили, что яркие цвета помогают справиться с хандрой. Как видишь, это моя хандра помогла справить с ярким цветом.
А еще я стала ломкой. У меня выпадают волосы. Вчера сломался ноготь на указательном, по мясу, кровищи было, ужас. Хотела тебе показать. Не стала. Ты бы сказал, что сама виновата. Придумал бы, почему. Иногда я слышу, как скрипят во мне кости. Встаю, а в коленках хруст. И я тут же сажусь обратно, замираю, жду, что вот они сейчас лопнут, разнося по телу костную свою муку. Или беру в руку чашку, а пальцы не гнутся, запястье дрожит. Тело меня подводит, Жек. Будто в нем есть кто-то еще, и он телу нравится больше, и они уже решили, что пора от меня избавиться. Но не в теле беда, я знаю, беда в моей голове, беда в твоей голове, в наших головах беда.
Ученица школы кино Кира Штольц мечтает съехать от родителей. Оператор Тарас Мельников надеется подзаработать, чтобы спасти себя от больших проблем. Блогер Слава Южин хочет снять документальный фильм о заброшке. Проводник Костик прячется от реальности среди стен, расписанных граффити. Но тот, кто сторожит пустые этажи ХЗБ, видит непрошеных гостей насквозь. Скоро их страхи обретут плоть, а тайные желания станут явью.
У Михаила Тетерина было сложное детство. Его мать — неудачливая актриса, жестокая и истеричная — то наряжала Мишу в платья, то хотела сделать из него настоящего мужчину. Чтобы пережить этот опыт, он решает написать роман. Так на свет появляется звезда Михаэль Шифман. Теперь издательство ждет вторую книгу, но никто не знает, что ее судьба зависит от совсем другого человека. «Выйди из шкафа» — неожиданный и временами пугающий роман. Под первым слоем истории творческого кризиса скрывается глубокое переживание травмирующего опыта и ужаса от необходимости притворяться кем-то другим, которые с каждой главой становятся все невыносимее.
«Брат болотного края» — история патриархальной семьи, живущей в чаще дремучего леса. Славянский фольклор сплетается с современностью и судьбами людей, не знающими ни любви, ни покоя. Кто таится в непроходимом бору? Что прячется в болотной топи? Чей сон хранят воды озера? Людское горе пробуждает к жизни тварей злобных и безжалостных, безумие идет по следам того, кто осмелится ступить на их земли. Но нет страшнее зверя, чем человек. Человек, позабывший, кто он на самом деле.
Хотите услышать историю вечного девственника и неудачника? Так слушайте. Я сбежал в Москву от больной материнской любви и города, где каждый нутром чуял во мне чужака. Думал найти спасение, а получил сумасшедшую тетку, продавленную тахту в ее берлоге и сны. Прекрасные, невыносимые сны. Они не дают мне покоя. Каждую ночь темные коридоры клубятся туманом, в пыльных зеркалах мелькают чьи-то тени, а сквозь мрак, нет-нет, да прорывается горький плач. Я — Гриша Савельев, вечный девственник и неудачник. Но если кто-то тянется ко мне через сон и зовет без имени, то я откликнусь.
«Зрячая ночь» — сборник короткой прозы, где повседневная реальность искажается, меняет привычный облик, оголяя силы темные и могущественные, которые скрывались в самой ее сути. Герои теряются среди сонных улиц города, заводят себя в тупик, чтобы остаться там, обвиняя в горестях неподвластный им рок. Огромные города полнятся потерянными людьми. И о каждом можно написать историю, достойную быть прочитанной. Содержит нецензурную брань.
В городе появляется новое лицо: загадочный белый человек. Пейл Арсин — альбинос. Люди относятся к нему настороженно. Его появление совпадает с убийством девочки. В Приюте уже много лет не происходило ничего подобного, и Пейлу нужно убедить целый город, что цвет волос и кожи не делает человека преступником. Роман «Белый человек» — история о толерантности, отношении к меньшинствам и социальной справедливости. Категорически не рекомендуется впечатлительным читателям и любителям счастливых финалов.
Кто продал искромсанный холст за три миллиона фунтов? Кто использовал мертвых зайцев и живых койотов в качестве материала для своих перформансов? Кто нарушил покой жителей уральского города, устроив у них под окнами новую культурную столицу России? Не знаете? Послушайте, да вы вообще ничего не знаете о современном искусстве! Эта книга даст вам возможность ликвидировать столь досадный пробел. Титанические аферы, шизофренические проекты, картины ада, а также блестящая лекция о том, куда же за сто лет приплыл пароход современности, – в сатирической дьяволиаде, написанной очень серьезным профессором-филологом. А началось все с того, что ясным мартовским утром 2009 года в тихий город Прыжовск прибыл голубоглазый галерист Кондрат Евсеевич Синькин, а за ним потянулись и лучшие силы актуального искусства.
Семейная драма, написанная жестко, откровенно, безвыходно, заставляющая вспомнить кинематограф Бергмана. Мужчина слишком молод и занимается карьерой, а женщина отчаянно хочет детей и уже томится этим желанием, уже разрушает их союз. Наконец любимый решается: боится потерять ее. И когда всё (но совсем непросто) получается, рождаются близнецы – раньше срока. Жизнь семьи, полная напряженного ожидания и измученных надежд, продолжается в больнице. Пока не случается страшное… Это пронзительная и откровенная книга о счастье – и бесконечности боли, и неотменимости вины.
Книга, которую вы держите в руках – о Любви, о величии человеческого духа, о самоотверженности в минуту опасности и о многом другом, что реально существует в нашей жизни. Читателей ждёт встреча с удивительным миром цирка, его жизнью, людьми, бытом. Писатель использовал рисунки с натуры. Здесь нет выдумки, а если и есть, то совсем немного. «Последняя лошадь» является своеобразным продолжением ранее написанной повести «Сердце в опилках». Действие происходит в конце восьмидесятых годов прошлого столетия. Основными героями повествования снова будут Пашка Жарких, Валентина, Захарыч и другие.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.