Товарищ сержант - [6]
Надеялись мы, что за рекой найдем наконец своих, но разведка донесла, что впереди фашистские танки. Дивизия еще не закончила переправу, а мы уже приняли бой с танками. Бой был тяжелый, к вечеру наша небольшая группа оказалась отрезанной на опушке леса. Фашисты освещали поле ракетами, со всех сторон били по опушке трассирующими снарядами.
Углубились мы в лес, пришли к покинутому хутору. Разыскал я на чердаке сушеный табак в листьях. Накрошил ножом, принес товарищам. Угощайтесь, говорю, местным «Казбеком». Сидим на лужайке, курим. Было нас шесть человек. Фамилии почти всех товарищей позабыл, помню только их внешность и должности. Все они из нашего 358-го артполка: командир одной из батарей, очень подтянутый и собранный старший лейтенант с орденом Красного Знамени за финскую войну; старший адъютант нашего дивизиона, лейтенант; писарь старший сержант Хмара; помкомвзвода из нашей батареи был заместителем политрука; помощник командира взвода связи, старший сержант. Ну и я, младший сержант.
Конечно, настроение у нас далеко не радужное, но паники не было. Оружие в руках, патроны есть, — значит, пробьемся.
Вскоре на поляне стали собираться командиры и красноармейцы — все из нашей дивизии. На плащ-палатке принесли тяжело раненного начальника политотдела дивизии. Он собрал командиров, произвели расчет, разбили по группам личный состав. Дальше пошли организованно — с разведкой, боковым и тыловым охранением. Ориентир у нас был — Полоцкий укрепленный район.
Шли мы лесными дорогами и тропами. Как-то, будучи в охранении, набрели на хуторок. Красноармейцев я оставил на опушке, приказал вести наблюдение, в случае чего прикрыть огнем. Сам пошел к домикам. Смотрю, на завалинке сидят женщины, по двору бегают мальцы. Спрашиваю хозяина. Вышел мужчина лет пятидесяти. Говорю ему:
— Отец, продай хлеба или еще чего поесть. Отвечает:
— Спрячь деньги. — И к женщине: — Антонина!
А дальше что-то сказал по-польски. Привели меня в хату, все, что в печи, — на стол. Ем наваристый борщ, а думаю о своих товарищах. А хозяин пакует мешок — сунул туда буханку хлеба, творог, сало, масло, табак.
— Ты, — говорит, — наверное, не один? Бери. Поблагодарил я, опять вынул деньги, а он:
— Не обижай. Мои двое сынов в Красной Армии.
Спросил я его имя, название хутора, пошел к своим. Уже в 1944 году, когда мы наступали за Вислой, написал я ему, Федору Григорьевичу, письмо на хутор Полики. Он ответил, что колхозное хозяйство, разграбленное фашистами, только-только начали поднимать, что известий от сыновей нет. Передал поклоны от односельчан. Завязалась у нас переписка. После войны они куда-то выехали всей семьей, и я, к сожалению, потерял их след.
Но вернусь к июлю сорок первого года. Наша сводная группа с боями продолжала пробиваться к Полоцку. Фашистские танки то и дело опережали нас, перекрывая пути отхода. Однажды, уже близ Полоцка, мы втроем — Александр Соболев, Алексей Чистяков с ручным пулеметом и я — были в разведке. Вышли из лесу на широкое поле. Справа железная дорога и разъезд, слева лес. По ржаному полю вьется дорога к шоссе, что впереди. Это шоссе, как мы знали (наша дивизия дислоцировалась в этих краях до 1940 года), идет от Полоцка на север, в сторону Ленинграда.
Противник был где-то справа, за железной дорогой. Его минометы били по горевшему железнодорожному разъезду, по ржаному полю и опушке леса. Огонь редкий, так что шли мы по дороге спокойно. В стороне Полоцка слышен сильный бой. Значит, противник опять опередил нас. Свернули с дороги к железнодорожному полотну. Заметили, что от разъезда движется к нам группа конников. Смотрю в бинокль и удивляюсь: форма наша, а лошади без седел, оружия у них не видно. Взял бинокль Саша Соболев, посмотрел и говорит:
— С-сволочи! Д-дезертиры!
Мы поняли друг друга без лишних слов. Чистяков взял наизготовку ручной пулемет, мы — винтовки, пошли им навстречу. Сошлись. Приказываю:
— Стой!
Остановились. По виду — новобранцы. На лошадях навьючены мешки. Спрашиваю:
— Куда путь держите? Где оружие? Кто командир?
Выясняется, что это действительно новобранцы. Прибыли на разъезд в эшелоне, попали под жестокую бомбежку. Командира убили, разъезд горит, невдалеке ревут танки. Словом, сробели. Увидели близ разъезда табун эвакуируемых колхозных лошадей, оседлали — и ходу.
Выстроили мы их, произвели расчет. Восемьдесят один человек. Сказал я тут небольшую речь. Видимо, зло говорил. Накипело.
Соболев строем повел новобранцев к разъезду — собирать оружие. А мы с Чистяковым тем временем выбрали рубеж обороны. Отряд вернулся хорошо вооруженным, с шанцевым инструментом. Даже три «станкача» привезли. Поставил я новобранцам задачу, заняли оборону поперек ржаного поля, от железной дороги к лесу, окопались. Надо было немедля сообщить командованию о результатах нашей разведки, о том, что Полоцкое шоссе свободно от неприятеля, но за железной дорогой, у станции Боровуха 3-я, идет бой. Я послал с донесением Чистякова, но он и десяти шагов к лесу пройти не успел, как оттуда выскочили фашистские мотоциклисты. Чистяков первым открыл по ним огонь из ручного пулемета. Ударили наши станковые пулеметы, мотоциклисты стали спешиваться, развернулись цепью, перебежками пошли на сближение с нами. Стреляю из винтовки, нет-нет да и гляну по сторонам: как там новобранцы? Ничего, держатся, огонь не слабеет. А когда подступили к нам автоматчики вплотную, крикнул я громко:
Русского писателя Александра Грина (1880–1932) называют «рыцарем мечты». О том, что в человеке живет неистребимая потребность в мечте и воплощении этой мечты повествуют его лучшие произведения – «Алые паруса», «Бегущая по волнам», «Блистающий мир». Александр Гриневский (это настоящая фамилия писателя) долго искал себя: был матросом на пароходе, лесорубом, золотоискателем, театральным переписчиком, служил в армии, занимался революционной деятельностью. Был сослан, но бежал и, возвратившись в Петербург под чужим именем, занялся литературной деятельностью.
«Жизнь моя, очень подвижная и разнообразная, как благодаря случайностям, так и вследствие врожденного желания постоянно видеть все новое и новое, протекла среди таких различных обстановок и такого множества разнообразных людей, что отрывки из моих воспоминаний могут заинтересовать читателя…».
Творчество Исаака Бабеля притягивает пристальное внимание не одного поколения специалистов. Лаконичные фразы произведений, за которыми стоят часы, а порой и дни титанической работы автора, их эмоциональность и драматизм до сих пор тревожат сердца и умы читателей. В своей уникальной работе исследователь Давид Розенсон рассматривает феномен личности Бабеля и его альтер-эго Лютова. Где заканчивается бабелевский дневник двадцатых годов и начинаются рассказы его персонажа Кирилла Лютова? Автобиографично ли творчество писателя? Как проявляется в его мировоззрении и работах еврейская тема, ее образность и символика? Кроме того, впервые на русском языке здесь представлен и проанализирован материал по следующим темам: как воспринимали Бабеля его современники в Палестине; что писала о нем в 20-х—30-х годах XX века ивритоязычная пресса; какое влияние оказал Исаак Бабель на современную израильскую литературу.
Туве Янссон — не только мама Муми-тролля, но и автор множества картин и иллюстраций, повестей и рассказов, песен и сценариев. Ее книги читают во всем мире, более чем на сорока языках. Туула Карьялайнен провела огромную исследовательскую работу и написала удивительную, прекрасно иллюстрированную биографию, в которой длинная и яркая жизнь Туве Янссон вплетена в историю XX века. Проведя огромную исследовательскую работу, Туула Карьялайнен написала большую и очень интересную книгу обо всем и обо всех, кого Туве Янссон любила в своей жизни.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В ноябре 1917 года солдаты избрали Александра Тодорского командиром корпуса. Через год, находясь на партийной и советской работе в родном Весьегонске, он написал книгу «Год – с винтовкой и плугом», получившую высокую оценку В. И. Ленина. Яркой страницей в биографию Тодорского вошла гражданская война. Вступив в 1919 году добровольцем в Красную Армию, он участвует в разгроме деникинцев на Дону, командует бригадой, разбившей антисоветские банды в Азербайджане, помогает положить конец дашнакской авантюре в Армении и выступлениям басмачей в Фергане.