Товарищ ребёнок и взрослые люди - [27]

— Мама ещё красивее! Сама увидишь, когда она вернётся!

Да, но такой ловкой, как Яане, мама не была — у меня душа замирала, когда Тарзан на канатах из растений перелетал со своей невестой с одного высокого дерева на верхушку другого… Ух, на сей раз повезло, оба остались живы!

Иногда в зале опять зажигали свет, и тогда кино-дядя кричал:

— Чуточку терпения — меняю бобину!

Это был удивительный человек: львы, тигры, обезьяны и слоны появлялись на белой простыне по его приказу и терпеливо ждали где-то в темноте, когда он кричал: «Меняю бобину!». С таким человеком я хотела бы подружиться! Его можно было бы поселить и у нас дома!

Когда кино кончилось, тата пожал кино-дяде руку и сказал:

— Может, в следующем месяце опять прокрутим сеанс?

— Посмотрим, если удастся получить в кинопрокате что-нибудь такое, что не запрещено детям моложе шестнадцати, — сказал кино-дядя и опять погладил меня по голове. Я почувствовала, как щёки у меня покраснели: а вдруг я ему так нравлюсь, что он возьмёт меня в жёны? Теперь, пока мама не вернулась, я не могла оставить тату одного, но потом можно было бы посмотреть и обсудить это дело.

Мы пошли домой и вдруг услышали из-за школы крик Тарзана. Точно такой же, как в кино: немного призывный и одновременно немного пугающий, будто исходящий из прополаскиваемого горла!

— Тата, Тарзан здесь! — Я не знала радоваться мне или бояться.

— Здесь, да, наверное, на той большой липе, что за школой! — усмехнулся тата. И в тот же миг крик прозвучал с другого берега реки — от мельницы.

— Уже успел на мельницу! — изумилась я. — Как он так быстро перескакивает по клёнам и липам — ведь у наших деревьев нет таких канатов, какие показывали в кино?

Тата засмеялся.

— То не канаты, а такие растения — лианы. Но, я думаю, что там, у мельницы совсем другой Тарзан. И не стоит удивляться, если услышим и третьего, и четвёртого. Мальчишки, что с них возьмёшь!

— А кто из них настоящий Тарзан?

Тата посмотрел на меня хитровато, усмехнулся и сказал:

— Знаешь, никто из них не настоящий Тарзан. Это я говорю тебе совершенно уверенно, потому что… потому что настоящий Тарзан… здесь!

Он несколько раз гордо стукнул кулаком себе в грудь и поднёс руки ко рту. Да, этот крик, который издал тата и от которого закладывало уши, не оставлял сомнений, что именно он и есть настоящий Тарзан.

Клич таты был хотя и мощным, но чуть короче тех, которые раздавались издалека.

— А теперь, Яане, рванём домой! — сказал он, поднял меня к себе на плечи и пустился бежать, как Пааво Нурми. — Исчезнем, прежде чем начнётся шум и гам!

Про Тарзана мы с татой говорили долго — ещё и тогда, когда оба уже лежали в своих постелях. Мне было жаль, что когда тата оказался дома, у него почему-то пропало то лихое и уверенное выражение лица, которое появилось, когда он подражал голосу Тарзана.

— А тебе грустно, что не можешь больше быть Тарзаном?

— М-хм-м! — хмыкнул тата и покачал головой. — На самом деле мне давно надоело быть Тарзаном! Нельзя всю жизнь играть в Тарзана или индейцев… Хотя сейчас было бы совсем просто снять с меня скальп! — Он засмеялся, но его смех был совсем невесёлым.

— А почему ты такой грустный? Потому что мама ещё не вернулась?

— Наверное, — ответил тата и не захотел продолжать.

— Она вернётся, куда она денется! — утешала я тату. — Я так долго была совсем хорошим ребёнком, и ты умеешь кричать голосом Тарзана — почему она не должна к нам вернуться!

— М-м-м… — промычал тата.

— А мама слыхала, как ты кричишь голосом Тарзана?

— Хм… Едва ли… Когда я с ней познакомился, меня игры в Тарзана уже не интересовали. А знаешь, когда мы смотрели этот старый фильм, мне вспомнились старые дела… Когда мы с мамой были молодыми, нам казалось, что всё в этой жизни зависит только от нас самих…

Этот разговор мне не нравился. Такой серьёзный и грустный тон тате не подходил.

— Послушай, сделай ещё разочек клич Тарзана, — стала клянчить я. — Покричи, хотя бы шёпотом!

— И речи быть не может! — ответил тата уверенно. — Кричать по-тарзаньи на ночь глядя категорически запрещается!

— Совсем тихонько!

— На ночь глядя, можно только посмеяться беззвучным смехом старого индейца, находящегося на охоте, которым он смеётся лунной ночью возле львиного логова, заметив следы белого человека: хи-хи-хи.

У меня это получилось почти так же хорошо: хи-хи-хи!

Н о ги и К о та рвутся пойти с татой

Раньше, когда мы жили в школе и мама там работала, меня часто брали с собой на уроки, где рисовали, пели, играли в «кошки-мышки» или в «последнюю пару». Особенно замечательными были перемены, когда все дети парами прогуливались в зале по кругу. Тогда девочки постарше часто брали меня ходить с собой, а иногда кружили или даже делали «самолёт». Игры в самолёт я немного боялась, потому что меня брали за одну руку и одну ногу и кружили вокруг себя так, что ветер свистел и рисунок паркета только мелькал перед глазами. Когда я опять становилась на пол, голова ещё долго кружилась, а ноги вели туда, куда сами хотели. Иногда, когда тате делалось скучно в канцелярии, он выходил к детям на большой перемене и открывал крышку фисгармонии.

— Для разнообразия будем водить какой-нибудь хоровод, — кричал он на весь зал и начинал играть, сам при этом подпевая: