Товарищ мой - [43]

Из разных краев приезжают к истоку победы.

Корейские юноши были неделю назад.

Гостили французы, недавно уехали шведы.

Мы слышали здесь, как Поль Робсон о мире поет...

В потертых костюмах ходили гурьбой англичане...

Под Первое мая пришла телеграмма, и вот

Мы женщин немецких на аэродроме встречаем.

В дверях самолета букеты цветов вручены.

Приветы, улыбки — и в город вплывают машины.

И справа и слева гостям новостройки видны,

Меж новых кварталов сурово чернеют руины.

И гостьи притихли. Подумай, какая пурга

Бушует сейчас в их сердцах! В тишине напряженной

Немецкие вдовы идут на Мамаев курган,

Немецкие матери всходят на холм раскаленный.

Под их башмаками осколки красны, как руда, —

Пойдет в переплав то, что в битве гремело когда-то.

От тех, кто в мышастых мундирах взбирался сюда,

Следа не осталось на склонах курганов покатых.

Бесславно забыт тот, кто черному делу служил.

Навеки бессмертен погибший за правое дело!

Немецкие матери встали у русских могил,

На камень горючий цветы положили несмело.

А юная немка на город наш мирный глядит.

Заводы стоят, как дивизии, в блеске металла.

На фланге одном горизонт Гидрострою открыт,

На фланге другом встали шлюзы Донского канала.

В подножье кургана, на старой военной стезе,

На станции той, где Родимцев держал оборону,

Готовы к погрузке, стоят трактора СТЗ, —

Быть может, сегодня в Германию путь эшелону.

1951

МОРЕ ПРИДЕТ

Выйдя на Волгу, я встал над откосом.

Пыль и осколки — здесь почва такая.

Этот участок был отдан матросам,

Насмерть стояла бригада морская.

      Тихие всплески, потоков журчанье,

      Волнами, волнами — воспоминанья!

Шли из Одессы пешком экипажи,

Из севастопольской каменной дали.

Их ненавидели в лагере вражьем, 

«Черными дьяволами» называли.

     На бескозырках — пехотные каски.

     К ранам набухшим присохли повязки.

Было у хлопцев особое горе.

Старый матрос говорил перед боем:

«Коль погибать, так уж лучше на море,

Если могила, пусть рядом с прибоем!»

       Но умирали матросы на суше —

      «Черные дьяволы», светлые души.

Рядом с могилой — гранитною призмой

Острая вышка геологов встала.

Стройка великая Коммунизма

Здесь обретает исток и начало.

    ...Входит в плотину могила над плёсом.

       Море идет к сталинградским матросам.

1951

«Который год ты все живешь одна...»

Который год ты все живешь одна,

Жестокой вечной памяти верна.

Ждала вестей и самого ждала,

В свой страшный день поверить не могла.

В семи столицах памятник ему,

Но ты не хочешь верить ничему.

В железном одиночестве своем,

С дневной работой и ночным шитьем,

Ты детям говоришь который год,

Что вот он отвоюет в придет.

Не утешенье это, не слова:

Я сердцем чувствую, как ты права.

И мертвыми — товарищи мои

Ведут за мир упорные бои.

И среди них сейчас любимый твой

С пробитой пулей русой головой.

Встает он, поджигателям грозя.

Он на посту. Ему домой нельзя!

Когда бы не был он к врагам суров,

На свете стало б столько новых вдов.

Должны все те, кто счастливы вдвоем,

Не забывать о подвиге твоем.

1953

ЖИЗНЬ

Повстречались на исходе дня,

Я в глаза ее взглянул устало,

И спросила девушка меня:

«Вы б хотели жизнь начать с начала?»

Не успел я ей ответить: «Да!»

Не давая вырваться ответу,

В Завтра устремленные года

Повели сквозь сердце эстафету.

Из военной дали первых лет

Проступило вдруг виденье детства —

В перекрестьях пулеметных лент

Штатские пальто красногвардейцев.

Были мы еще совсем малы,

Но в тридцатом, но уже в тридцатом

Выстрелы кулацкие из мглы

Метили и по таким ребятам.

Жизнь начать, допустим, нехитро,

Только как же я тогда проеду

Первым пробным поездом метро,

В нем увидев и свою победу?

Провожал я первый стратостат

В те лиловые высоты,

Где теперь в обычный рейс летят,

Звук свой обгоняя, самолеты.

Если жизнь теперь начну я вновь,

Как же я коснусь хасанской славы,

Разве я найду свою любовь

В громе сталинградской переправы?

Как же я увижу ту зарю —

Над рейхстагом красные знамена,

Как в своей судьбе я повторю

Пуск неповторимый Волго-Дона?

Девушка! Совсем не грустно мне,

Что так быстро годы пролетели.

Жили мы всегда в грядущем дне.

Путь был труден, но достоин цели.

1953

В СОРОК ПЯТОМ, В МАЕ.

В сорок пятом, в мае, вопреки уставу

Караульной службы,

Мы салютом личным подтвердили славу

Русского оружья:

Кто палил во тьму небес из пистолета,

Кто из автомата.

На берлинской автостраде было это,

Помните, ребята?

Быстрой трассой в небо уходили пули

И во мгле светились.

И они на землю больше не вернулись,

В звезды превратились.

И поныне мир наполнен красотою

Той весенней ночи.

Горе тем, кто это небо золотое

Сделать черным хочет.

Но стоят на страже люди всей планеты,

И неодолимы

Звезды, что салютом грозным в честь Победы

Над землей зажгли мы.

1954

«Я не возьму тебя в кино...»

Я не возьму тебя в кино —

Там честь солдата под угрозой:

Не плакавший давным-давно,

Я там порой глотаю слезы.

Но вовсе не на тех местах,

Где разлучаются навеки

Иль с тихим словом на устах

В последний раз смежают веки.

Сдержаться не могу тогда,

Когда встают в кинокартинах

Отстроенные города,

Которые я знал в руинах.

Иль при показе старых лент,

Когда мелькают полустанки,

И монументы ранних лет —

Красноармейские кожанки,

И пулеметные тачанки,

Объехавшие целый свет.