Товарищ милиция - [23]

— Говорят, начальника вашей ГАИ… как его фамилия?.. хотят отозвать из Краснокамска. Вы слышали?

— Это кого? Павла Алексеевича? — сразу насторожился мой собеседник.

— Вроде бы его, — отвечаю.

— А горком об этом знает? — начал закипать тот…

Разговорился я с одним шофером. Просто так, как водитель с водителем: дескать, вот впервые еду в Краснокамск, улиц его не знаю и боюсь, как бы автоинспекция не придралась к чему.

— А ты не нарушай правил, она тебя и не тронет, — ответил водитель и тут же пояснил: — Наша автоинспекция с головой, для нее главное не дырку на талоне у тебя сделать, а добиться, чтобы ты понял свою ошибку. От большой беды они нас оберегают.

«От большой беды они нас оберегают»… Мне кажется, эти слова как нельзя лучше раскрывают те принципы, которых придерживается в своей работе майор милиции Павел Алексеевич Пелевин.

И. Садриев СРЕДИ РЕБЯТ

Было время, когда я днями и ночами просиживал в кабинетах районных отделов милиции в ожидании интересного, захватывающего события. В одну из таких ночей я услышал сердитые, ироничные слова лихого парня-инспектора в адрес «этих, по детской».

— Валандаются со своими пацанами, мудрят, — бормотал он. — Тоже, педагоги…

Когда сердитый инспектор вышел, продолжая недовольно бормотать, его начальник усмехнулся и сказал, в основном для меня:

— Хороший парень, боевой. И работник ценный… А злится-то ведь на себя. Пробовал он этими пацанами заниматься — не вышло, ушел «на зону». Ничего, конечно, в этом зазорного нет — ну, не дано и все. А он злится… Так в чем же дело?

Один писатель сказал: «Я родом из детства…» Этим утверждением он взвалил на себя немалую ответственность. Быть родом из детства — значит, воспринимать окружающее по-детски ярко, первозданно, чисто. Это так непросто! Недаром же сказано, что понять детей нам, взрослым, можно лишь встав на цыпочки, а мы привыкли нагибаться. Чего там, дескать, понимать у этого возраста: белое у них — белое, черное — черное. Из-за этой самонадеянности сплошь и рядом терпят крах наши попытки приблизить к себе парня или девчонку, стать им «своим».

Подавляющее большинство работников милиции ныне обладают — по завету Феликса Эдмундовича Дзержинского — горячим сердцем, холодной головой, чистыми руками. С педагогическим же даром сложнее. Этого в себе, наверное, не воспитаешь. Педагогом, как и поэтом, надо родиться…

Володя Колтаков, как считали многие, родился атаманом. Соответствующей атаманской внешностью он, правда, был начисто обделен. Щуплый, малорослый — самый низенький среди ровесников, — Володя отнюдь не вызывал опасений на улице, у незнакомых парней. И все же он атаманил: за счет своей неистощимой фантазии, энергии и отчаянности. Он был предводителем ватаги, созданной, как сейчас принято говорить, по мотивам любимой Володиной книжки «Тимур и его команда».

У Колтакова и его друзей были вполне определенные симпатии и антипатии. Не любили ребята подлиз, ябед и всякую шпану. Как ни странно, сложные отношения у ребят были и с милицией. Помните гайдаровских тимуровцев — заброшенный сарай, провода, сигнализация, неожиданные набеги с благородной целью и столь же неожиданные исчезновения? А теперь представьте все это возле вашего дома, у вас во дворе, в микрорайоне. Мальчишки в сарае? Что они там делают: курят, должно быть, если не хуже? Набеги через заборы, крыши? Какие-то нелепые ультиматумы и записки на стенах? Нет, тут надо вмешаться. Надо сообщить в милицию: пусть-ка разберутся, пока не поздно.

Интерес милиции к себе Володя и его друзья воспринимали как вопиющее ограничение свободы: эх, не дают развернуться!

А возраст у ребят был тот самый, горячий, который хоть и не принято тогда было называть трудным, но легче от этого он не становился. Любая обида на «зажим» свободы могла выплеснуться в такие действия, что в самом деле без милиции не обойтись. Так оно и вышло. Колтаков дружил с девчонкой, отец которой как раз был одним из тех, что стоят на страже закона. «Тимур», протестуя против «ущемления прав», однажды взял и увел у него машину.

В милиции вам могут рассказать сколько угодно горьких историй об изломанных судьбах, начавшихся подобным образом. Володе же повезло. Человек, с которым судьба столкнула парня таким образом, оказался не только советником юстиции, но и настоящим педагогом, добрым другом. В воинствующем анархисте он разглядел стремление к добру и справедливости, увидел мужество и волю — качества, столь необходимые для защиты добра. Их беседы были о многом, но касались они, по сути, одного: для чего стоит жить на этом свете? Многое прояснилось тогда в голове у «атамана».

Желание активно защищать добро бродило в нем с детства. Теперь он получил ясное представление о том, как и вместе с кем это надо делать. После окончания десятилетки на стол приемной комиссии одной из милицейских школ положил свое заявление. Нет, еще не все в сознании Володи встало на свои места. Еще не очень представлял он, как сумеет целиком подчинить себя неумолимой дисциплине. Милиция во многом привлекала его своей романтичностью, возможностью идти на зло грудью, в первых рядах… Но решение его было обдуманным и твердым.