Товар для Ротшильда (сборник) - [4]

Шрифт
Интервал

— Это здание давно пора на хуй снести! — выпалил однажды на весь вагон подверженный амоку бес поэзии Азизян.

«Где деньги взять»…, — успел пропеть по-русски слова песни «Леди Мадонна» Эмиль Горовец, прежде чем юркнуть в люк на Запад. Будем надеяться, что шелк его шестиугольного парашюта будет достаточно крепок, чтобы обеспечить тенору мягкую посадку в свободном мире. Обычно об этом певце отзываются скупо и пренебрежительно, и такое отношение как-то не сходится с запиленными до седины его пластинками: семь-восемь лет назад они были музыкой гулянок номер один. Горовиц, на что бы он ни покушался — «А hard day's night» битлзов, или еврейскую песню «Кузина», не спутаешь ни с кем! Почему-то этого уникального певца никто по-настоящему не ценил, и вспоминают исключительно в связи с какими-то подозрительно одинаковыми сведениями о судьбе советских граждан в эмиграции. Этот повесился. Та поет в сомнительном кабаке. А инюрколлегия, тем временем, обращается через газету «Известия» к «родственникам Михаила Жидовника, умершего в Монреале, матерью которого была Маргарита Олияр».

Впрочем те, кто только и делают, что кривятся и отмахиваются, когда им втолковывают, что основная задача западной демократии, это избавление от уголовной ответственности наиболее выраженных особей двух меньшинств — расового и сексуального, не оценят «Кузину», пока авианосец с таким названием не опрыскает поросячьей мочою под газом их огороды.

Подойду вон к тем животным — они, правда, хуй поют, и неизвестно когда повесятся, или эмигрируют за ширму для жидов и питуриков. Народец «за-що» упрям, недоверчив, мелочен и склонен к истерике, особенно если потрогать, а потом сделать больно его яйцам на уроке черчения. «Чертеж — язык техники» — недаром сказал Ильич.

Аня похожа на Джильолу Чинкветти. Песню этой цветущей итальянки, с коротким названием «Si» можно услышать в эфире каждые два-три часа. По-немецки и по-французски в придачу.

Дурной сон надо залить. Анины соски надо лизнуть. Из всех Роллингов, Гарриман выяснял, ей нравится Брайен Джонс. Понравится и это. Должна оценить. Вопрос — где и когда?

«Вот Кунц — плод вожделения тех, кто на заводе, косточка у него рабочая, а вот Мертвоглядов, сын культурных родителей — тех, что знают, под какую вазу какую салфетку можно, а под какую нельзя», — бормочет Гарриман. Он без энтузиазма приближается к столику, воткнутому в почву, точно квадратный зонтик ненормального. Интересно, какие морские коньки плавают в перекошенных банках их голов?

— О-о, Гарри! — двусмысленно приветствует появление четвертого всадника Апокалипсиса знаменитый пиздострадатель Короленко, — сейчас ты подтвердишь!

— Шо именно я должен подтвердить? — озабоченно спрашивает Гарриман, но ставит видавшее виды цинковое ведро на скамейку, рядом с ногою Кунца, обутой в советский башмак на небольшой платформе.

— Шо у тебя есть запись, где негритянка сосет у гитариста прямо на сцене! — взволнованно уточняет Короленко, вытягивая из коричневого трикотажа горло с кадыком. Судя по тому, как он возбужден, либо у него, как выражаются в брошюрах, эрекция, либо здесь пахнет пари.

— Есть такая. Это Айк и Тина Тернер, — Гарриман не брешет, потому что видит в интересе этого мыслящего пролетария свой хлеб, а вернее, его четкую фата моргану.

Лемуры — экономный народец. Бережливость у них в жилах — тех, что подобно дикому винограду опутывают ихние хуйки, аршинные шеи, цепкие, будто на шарнирах, ручищи работяг и рыболовов. Экономность попала в кровь лемуров с военных лет, с послевоенного дефицита, позорной оттепели Хрущева, когда они давились пирожками с горохом, а поспешно реабилитированные вредители перли в Москву к своим каминам и талмудам по семиотике. Хрущева ненавидят; до сего времени можно подслушать и выучить частушки типа:

Ты выходишь на орбиту — захвати с собой Никиту
И на радость всей стране за хер выбрось, на Луне.

Или:

На мосту лежит гитара, а на ней написано —
Под мостом ебут Хрущева, пидораса лысого.

Так в чем же именно Гарриман свой хлеб увидал? Да в том, что они, возможно, пожелают переписать концерт Тины и Айка, как нечто наподобие секс-музыки. Где-то рубля по два, потому что это будет уже с ленты, а не с пласта. Однако, вероятность такого гусарства со стороны этих скучных типов была так иллюзорна, словно брызги сиропа на мороженом. Призрачна, как вон тот опустевший скворечник, приколоченный к стволу тополя, и поднявшийся вместе с ростом дерева до готических окон четвертого этажа, где время от времени возникает хитчкоковский силуэт Лифаря, собирателя порно.

— Ну! Шо я тебе говорил! — торжествует Короленко, по прозвищу Коры, и спрыгнув со стола начинает ходить вокруг Мертвоглядова, пританцовывая, словно артропод-богомол. Но вскоре Мертвоглядова осеняет — он, дергая головой, точно это лягушачья лапка под током, придвигает вплотную к Гарриману свое в крупных бусинах лицо амфибии-полукровки, спрашивает срывающимся голосом:

— Сколько? Сколько она это делает?

«Блядь, таким тоном разговаривают одни москвичи», отмечает Гарриман, и отстраняясь от царства мертвоглядовских очей и губ, спокойно отвечает:


Рекомендуем почитать
Полёт фантазии, фантазии в полёте

Рассказы в предлагаемом вниманию читателя сборнике освещают весьма актуальную сегодня тему межкультурной коммуникации в самых разных её аспектах: от особенностей любовно-романтических отношений между представителями различных культур до личных впечатлений автора от зарубежных встреч и поездок. А поскольку большинство текстов написано во время многочисленных и иногда весьма продолжительных перелётов автора, сборник так и называется «Полёт фантазии, фантазии в полёте».


О горах да около

Побывав в горах однажды, вы или безнадёжно заболеете ими, или навсегда останетесь к ним равнодушны. После первого знакомства с ними у автора появились симптомы горного синдрома, которые быстро развились и надолго закрепились. В итоге эмоции, пережитые в горах Испании, Греции, Швеции, России, и мысли, возникшие после походов, легли на бумагу, а чуть позже стали частью этого сборника очерков.


Он увидел

Спасение духовности в человеке и обществе, сохранение нравственной памяти народа, без которой не может быть национального и просто человеческого достоинства, — главная идея романа уральской писательницы.


«Годзилла»

Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.


Меланхолия одного молодого человека

Эта повесть или рассказ, или монолог — называйте, как хотите — не из тех, что дружелюбна к читателю. Она не отворит мягко ворота, окунув вас в пучины некой истории. Она, скорее, грубо толкнет вас в озеро и будет наблюдать, как вы плещетесь в попытках спастись. Перед глазами — пузырьки воздуха, что вы выдыхаете, принимая в легкие все новые и новые порции воды, увлекающей на дно…


Красное внутри

Футуристические рассказы. «Безголосые» — оцифровка сознания. «Showmylife» — симулятор жизни. «Рубашка» — будущее одежды. «Красное внутри» — половой каннибализм. «Кабульский отель» — трехдневное путешествие непутевого фотографа в Кабул.


Дом Аниты

«Дом Аниты» — эротический роман о Холокосте. Эту книгу написал в Нью-Йорке на английском языке родившийся в Ленинграде художник Борис Лурье (1924–2008). 5 лет он провел в нацистских концлагерях, в том числе в Бухенвальде. Почти вся его семья погибла. Борис Лурье чудом уцелел и уехал в США. Роман о сексуальном концлагере в центре Нью-Йорка был опубликован в 2010 году, после смерти автора. Дом Аниты — сексуальный концлагерь в центре Нью-Йорка. Рабы угождают госпожам, выполняя их прихоти. Здесь же обитают призраки убитых евреев.


Некрофил

От издателя Книги Витткоп поражают смертельным великолепием стиля. «Некрофил» — ослепительная повесть о невозможной любви — нисколько не утратил своей взрывной силы.Le TempsПроза Витткоп сродни кинематографу. Между короткими, искусно смонтированными сценами зияют пробелы, подобные темным ущельям.Die ZeitГабриэль Витткоп принадлежит к числу писателей, которые больше всего любят повороты, изгибы и лабиринты. Но ей всегда удавалось дойти до самого конца.Lire.


Мать и сын

«Мать и сын» — исповедальный и парадоксальный роман знаменитого голландского писателя Герарда Реве (1923–2006), известного российским читателям по книгам «Милые мальчики» и «По дороге к концу». Мать — это святая Дева Мария, а сын — сам Реве. Писатель рассказывает о своем зародившемся в юности интересе к католической церкви и, в конечном итоге, о принятии крещения. По словам Реве, такой исход был неизбежен, хотя и шел вразрез с коммунистическим воспитанием и его открытой гомосексуальностью. Единственным препятствием, которое Реве пришлось преодолеть для того, чтобы быть принятым в лоно церкви, являлось его отвращение к католикам.


Ангелы с плетками

Без малого 20 лет Диана Кочубей де Богарнэ (1918–1989), дочь князя Евгения Кочубея, была спутницей Жоржа Батая. Она опубликовала лишь одну книгу «Ангелы с плетками» (1955). В этом «порочном» романе, который вышел в знаменитом издательстве Olympia Press и был запрещен цензурой, слышны отголоски текстов Батая. Июнь 1866 года. Юная Виктория приветствует Кеннета и Анджелу — родственников, которые возвращаются в Англию после долгого пребывания в Индии. Никто в усадьбе не подозревает, что новые друзья, которых девочка боготворит, решили открыть ей тайны любовных наслаждений.