Тотал рекол. Жизнь третья - [3]

ПРИЧИНА.

Дело было 9 мая, день Победы. По совести говоря, судну следовало бы задержаться на пару дней в Сингапуре, поскольку на запас спиртного, купленный у малазийских шипшандлеров, явно не ввели поправку на великий праздник. Уж не знаю, что там в машинном отделении протирают спиртом и почему без него с перебоями работают радиостанция и брашпиль, но недостаток спиртного образовался уже к 18–00 по судовому времени. По судну началось повальное хождение в гости с целью поздравить с праздником. Механики навещали радистов, радисты шли к поварам, повара стучались к матросам, а матросы шли брататься к научному составу. Научный же состав ломился одновременно ко всем сразу. Единственными, кто никуда не ходил, были капитан, начальник рейса и первый помощник. Большая тройка, запершись в капитанской каюте, допивала последнюю бутылку смирновки и задним умом понимала, что такой пиздец в День Победы весьма и весьма символичен. Понимали и пили молча.

А дальше, в 21–00 по судовому, случилось чудо. Может его Нептун подстроил, сжалившись, а может и Николай Угодник — это истории не известно. Всё на судьбу свалили. Смысл чуда состоял не во взрыве топливных танков и не во внезапно возникшем прямо по курсу айсберге. Нет, это надрывался 16-й канал радио. В ста милях к северо-западу, в Сиамском заливе, горел панамский хлопковоз. Прямо праздничный салют какой-то.

Весь экипаж, как один человек, с боевой готовностью согласился немедленно спасать панамских товарищей. Корабль аж занесло на повороте. Все семь часов крейсерского хода команда готовила спасательное оборудование. Проверялись пожарные насосы, шланги, КИПы (это такая штука, которой дышат в дыму), йод и бинты. Планировалось все пострадавших спасти, накормить, перебинтовать и смазать поражённые участки кожи спиртом. А вот спирт надеялись найти на терпящем бедствие судне. Сами понимаете, что спасение утопающих…

В пятом часу утра хлопковоз был обнаружен. В предрассветных сумерках он был похож на курящий вулкан. На сигналы по радио никто не отвечал. Спасательный отряд возглавил лично первый помощник — шутка ли — буржуазная территория. В качестве страхующего, он избрал молодого, проверенного комсомольца из машинного отделения. Когда оба судна были уже крепко-накрепко привязаны друг к другу швартовыми канатами, первый помощник в кислородном приборе обвязал себя страховочным фалом, крикнув страхующему "Страхуй!", перелез на борт враждебной территории и рванул в дымящиеся недра. Как он потом рассказывал, кроме дыма ни хрена не было видно. Даже ступенек на трапах. Периодически он слышал только чей-то жалобный кашель. В поисках пострадавшего обладателя кашля, первый облазил часть внутренних помещений корабля, но так никого и не нашёл. Видимо судно было пустым во всех смыслах. Решив, наконец, вернуться обратно, он развернулся и пошёл назад, следую по страховому фалу. Метров через пять первый наткнулся на страхующего. Когда спасателей все-таки спасли, то, несмотря на тотальную головную боль, экипаж нашёл в себе силы немного пошутить над бесконечными воплями страховавшего комсомольца: "От страхуя слышу!"

Поскольку первая часть плана провалилась по вине спасаемых, было решено начать часть вторую — резервную. Пострадавшее судно взяли на буксир и повели в Бангкок. Можно целый роман написать о том, чем кончилось это спасение, но это долго и нудно. Отмечу только, что панамский хлопковоз загорелся не сам по себе. Его судьба задолго до пожара была решена нечестными панамскими капиталистами с целью обмануть английскую страховую компанию. Но это были их проблемы. Наша же проблема состояла в том, что мы притащили на бангкокский рейд тлеющий хлопковоз. Там такого не любят и арестовывают за это. И арестовали. На целых два дня для разбора полета наших честных мыслей.

СЛЕДСТВИЕ

Арестованное судно поставили к причалу, с другой стороны которого возвышалась громадина северокорейского монстра, постройки начала века. Поднимая наши больные головы вверх, мы могли наблюдать где-то там в облаках борта братского северокорейского сухогруза. Там же, в облаках, здоровые братские головы махали нам руками.

Сойдя на причал, капитан, первый помощник и начальник рейса остановились у подножия трапа, чтобы пропустить марширующую колонну северокорейских товарищей. По приблизительным подсчетам первого, колонна насчитывала около ста человек.

— Зачем им столько народу на судне? — Спросил начальник рейса.

— Там наверху, — ответил первый — еще раза в два больше. Зато у них нет безработицы. Они сюда заходят, чтобы ковер купить. Покупают и продают на родине. Деньги делят поровну на всех. Коммунизм полный…

Корейцы шагали почти красиво. Гордых голов в сторону советских моряков не поворачивали. Капитан, задумчиво посмотрев на спутников, сказал:

— Знаете, мужики, думаю, что перед всей этой бодягой, не мешало бы и кофейку машинного… С коньячком.

Первый, бросив взгляд в облака, изобразил улыбку и продолжил мысль капитана:

— Да, уж… Не мешало бы. А знаете, я им завидую. Только не смейтесь. По-хорошему завидую. Но я сейчас буду сволочью.

Первый помощник демонстративно достал из кармана бумажник, вроде как, пересчитывая наличность, указал спутникам рукой в город, а потом высоко поднял эту же руку вверх и весело так помахал средним пальцем заоблачным товарищам из братской Кореи. Через мгновение сверху донёсся гулкий, но явственный массовый рык — то ли "Ура!", то ли что-то подобное.