Тот, кто не спит - [9]

Вернулась учительница:

— Вечерней линейки не будет. День окончен, дети, ступайте. Завтра нам доверена уборка главного убежища, утром по дороге каждый нарвет веник.

— Активу задержаться, Ниниванна? — первая ученица ластилась кошечкой.

— Нет, и ты, Таня, ступай, ступай…

Школа опустела незаметно, расходились чинно, не по детски сдержанно.

Петров лежал, положив под голову рюкзак. Избегайте прилива крови к мозгам — и кошмары минуют вас стороной. Также вредно наедаться на ночь. И во всякое другое время суток. Главное — хорошенько расслабиться, дать покоя каждому мускулу, связке, косточке, и миг отдыха обернется вечностью, а вечные муки — мигом. Особенно в удобной кровати.

Тяжесть шага чувствовалась и на чердаке.

Грузнехонек новый визитер, не пацанва.

— Что, Нина Ивановна, звали?

Вторая часть радиопьесы. Лежи, внимай. Передача по заявкам одинокого радиослушателя.

— Садитесь, сержант. Вынуждена побеспокоить. Мой мальчик утверждает, что встретил какого-то незнакомца.

— Я уже допросил его, мальчишку, то есть. О возможном проникновении нас предупредили еще ночью. На западной окраине нашли парашют (ну, этот почище мальца заливает), а днем с парашютистом бригада Зайцевой столкнулась (а, бригада. Думал, звено. Какая разница).

— Его остановили?

— Какое, он через них, как нож сквозь воду прошел. С одного удара калечил, обученный, гад.

Потянуло махорочным дымком. Кто курил, оба?

— Повезло, выходит, Вите.

— Повезло, — согласился сержант. — Сейчас усиленные посты выставим, а с утра прочешем округу, каждый листик поднимем, перевернем да на свет посмотрим. Нас, кадровых, мало, а ополченцы ночью трусят. Ждем подкрепления.

— Собак по следу пускали?

— Нельзя. Он дрянь специальную применяет. Собаки бесятся, проводников грызут насмерть, не оттащишь (вот тут ты правду сказал, сержант).

— Будете здесь что-нибудь осматривать? — казалось, учительница спрашивала заданный урок.

— Думаю, незачем. Силы распылять, он того и ждет. Искать нужно массово, организованно. Конечно, он тут был — вода у колодца на земле мыльная, и описание мальчишки совпадает с имеющимся. Возьмем.

Снова задрожала балка.

— Я пойду. Заявление ваше мы приобщили, мальчонку поощрят премпайком.

— Не это главное, — сухо ответила учительница, но сержант успел покинуть класс.

Полчаса спустя и учительница задвигала стулом, потом звякнул замок в петлях.

Опустел рассадник знаний, можно встать, потянуться, спуститься вниз. Время вечернее, солнце на закате. Усталые поселяне вернулись с трудов и вкушают плоды нив и пажитей своих. Самое время подкрепиться. Окошки хоть и не широкие, да уж не застрянет.

4

— Кто идет? Кто идет, спрашиваю? — выставив перед собой винтовку, мосинскую, с беспощадным трехгранным штыком, мужичок настороженно вертел головой. — Стрелять ведь буду!

— Погоди стрелять! — небрежно отвел ствол к земле другой, старший секрета. — В кого стрелять собрался?

— Ну… Шуршит… — неуверенно ответил первый.

— Где шуршит?

— В овраге, — мах руки лукавил градусов на тридцать. Ополченец, охранничек…

Петров стоял у дерева, выжидая, когда очередная туча спрячет месяц.

— Ты сегодня не дури, забудь про бабьи страхи. Человека стережем, ясно? Увидишь — стреляй, разве жалко, а попусту шуметь не моги, понял?

— Понял, — уныло заметил первый. — Я вижу слабо, куриная слепота.

— Зря не колготись, стой смирно, — выговаривал старший. — Раскрываешь секрет, дурак.

Петров оставил пост далеко за спиной, а старший, войдя в раж, все отчитывал бедолагу. Везде одно и то же.

В бараках тьма, окошечки смоляные. Лишь в конторе жгут керосин, густой желтый свет нехотя выползал из-за занавесок. Кумекает правление, бдит. Часовые контору, как елку, обхаживают, хороводы водят.

Он прошел дальше, вспоминая примечания к аэрофотоснимкам. Напротив каждого объекта — вопросительный знак. Или два. Догадайся, мол, сама.

Подземное сооружение — в левом углу карты. Квадрат А девять. Попал.

А ну, как не угадал? Блукай ночью, шпион засланный. Вход — что в овощехранилище. Уходящий под землю спуск, каменные ступени, а дверь железная. Вторая — потоньше, но отпирается той же отмычкой. Двойной тамбур, очень мило. Воздух застоявшийся, сырой.

Петров пробирался по подземному залу, водя по сторонам лучом электрического фонарика.

Большой. Если в тесноте да обиде, человек на двести. Котлован. Мы рыли, рыли, и, наконец, отрыли. Трубы, вентиляционная установка на велосипедной тяге, трехъярусные нары, скамейки, словно в летнем кинотеатре, баки с водой, затхлой, давнишней. Отхожее место, по счастью, в простое. Стены кирпичом выложены, деревянные стойки подпирают низкий потолок. Неграновитая палата. Завтра, вернее, уже сегодня, придет племя младое, незнакомое, и благоустроит свежесорванными вениками приют последнего дня. Надо до них и самому что-нибудь сделать, подать пример доблестного освобожденного труда.

5

Предрассветная мгла вязка и непроглядна. Никакой мистики — закатился месяц, а звезды что? пыль, дребезги. Горел бы какой никакой фонарь, но нет, затлеет разве вишнево огонек вдали, знать, караульщик цигаркой затянулся, а спустя вечность долетает: кхе, кхе! Крепкая махорка, за версту слышна, зело вонюча.