Тот, кто не спит - [56]

– Нам предстоит увидеть новый мир. Жить в нем.

– Что ты говоришь? Да у тебя температура, – приложив ладонь ко лбу Люки, сказала Симона. – Ты нездоров!

Люка отпустил подбородок жены, вздохнул и посмотрел в небо, красноречивым взглядом напоминая Симоне, откуда она только что явилась.

– Ну, хорошо, – сдалась она. – Говори. Раз уж я здесь, послушаю.

– Я больше не подвластен влиянию больной системы, а потому могу принять деятельное участие в изменении нашего испорченного, постоянно воюющего мира.

– Я знаю. Ты – первопроходец. Никто еще не возвращался оттуда.

– На самом деле не совсем так, Симона. В том же теле не возвращался, если быть точнее.

– Как же тебе это удалось?

– Из-за дисков и тебя. Диски – мой пропуск сюда. Но я могу быть здесь и вне тела, если пожелаю, правда, с некоторыми ограничениями в пространстве.

– Поскольку взял диски.

– Да.

– Миры поддерживают связь посредством символов?

– Они не могут выйти к нам, но могут посылать нам символы. Таковы правила, таково устройство Вселенной, состоящей из множества миров. Они не могут разговаривать с нами иначе, как через преломляющее зеркало. Об этом знали наши далекие предки, но это знание у нас отняли.

– Хищники.

– Одержимые идеей власти, ради которой веками морочили людям голову, запугивали, манипулировали умами, травили и убивали. Огромная часть истории человечества была продолжительным кошмарным сном.

– Но были же те, кто мог действовать с ними слаженно и не употреблял знаний ради собственной выгоды и другим во вред?

– Конечно. Такие были во все времена. Для этого и надо-то всего ничего: чуточку умереть в нашем, человеческом понимании, – тихо и грустно улыбнулся Люка.

– О Господи! – воскликнула Симона и предприняла попытку встать, однако Люка ее удержал, мягко взяв за руку.

– Не беспокойся. Теперь этого больше не потребуется, – заверил он. – Мы исправим поломку. Чем больше нас будет, тем скорее система заработает правильно. Те из числа просвещенных, что незаслуженно захватили прекрасную технологию с целью наживы, уйдут навсегда. Под водами земли есть место. Я называю его зрачком планеты.

– Знаешь, Люка, я не верю. Вряд ли я смогу стать тебе достойной помощницей, – грустно покачала головой Симона.

– Ты справишься. Ты должна помнить, что я всегда рядом, даже если ты не всегда можешь видеть меня. Да, я понимаю, как обидел тебя, но я не бросал тебя. Я был занят работой. Прислал тебе диски, позволяющие видеть целое, заключенное в части.

Симона смерила его строгим взглядом.

– Почему ты не дал о себе знать?

– Я дал тебе возможность видеть. Неужели это не стоило того, чтобы немного побыть порознь?

– Ничего себе немного.

«Эстет хренов», – добавила про себя Симона, и Люка улыбнулся.

– Вся моя жизнь до тридцати лет, – сказал он, – была лишь подготовкой к Жизни.

– Ах вон оно что! – взорвалась Симона.

Сорвавшись на крик, она отбросила его руку в сторону, вскочила на ноги, и Люка покорно поднялся вслед за ней. Лицо его выражало озабоченность и неизмеримое сострадание, но это лишь сильнее распалило Симону. Окончательно потеряв контроль над собой, она перешла на крик:

– Да ты вообще живой или мертвый? Он и здесь и там, видите ли!

Симона принялась колотить мужа маленькими кулачишками. Красный цвет стал розовым. Левый рукав голубого платья с глубоким вырезом упал, обнажив неудачно набитую татуировку. Кожа вокруг уродливого кальмара была все еще сильно воспаленной.

– Сидишь тут, как король на троне. Плевать на всех хотел, – не успокаивалась Симона. Отступив на несколько шагов назад, она все еще сжимала кулаки и метала искры из глаз. Люка стоял истуканом. Он покорно снес тумаки и терпеливо выжидал, пока Симона не выпустит весь накопившийся за три года пар.

– Это неправда, – спокойно сказал он, когда она, всхлипнув и проведя кулаком под носом, отошла в сторону и, отвернувшись, заплакала. – И ты это знаешь, – добавил он, с грустью посмотрев на ее спину, после чего подошел и поцеловал ее в предплечье с татуировкой. Симона всхлипывала, и мир в ее глазах приобретал свои привычные краски. Когда прямо перед ее носом возник безупречно белый платок, она резко повернулась и посмотрела на Люку изумленным взглядом искушенной жены.

– Откуда он у тебя? – спросила она, но вместо ответа Люка неспешно и заботливо отер платком ее лицо, после чего так же неспешно спрятал платок в рукав и крепко обнял жену, прислонившись щекой к ее макушке.

– Делай все наоборот, – сказал он тихо. – Дерись, кричи и топай ногами. Здесь и сейчас. Потому что впереди тебе предстоит много работы.

– Работа любит дураков. Так ты раньше говорил, – шмыгнув носом, припомнила Симона.

– Я и раньше дураком был.

– А теперь ты кто?

– Тебе виднее, – улыбнулся Люка. – Но работы я не боюсь.

– А-а, – протянула Симона, кивая. – Ты тогда еще не жил, должно быть. Жизнь началась только после тридцати. Постой-ка, – отстранилась она от мужа. Всматриваясь в спокойное и одновременно участливое лицо мужа, она вдруг с удивлением обнаружила, что стала видеть не хуже других воскресших благодаря ее преданному делу мужу.

– Боже мой! – воскликнула она. – Ты работал вместе с Алексом! И вы оба молчали! Да вы просто…