Тот, что держит за руку - [6]

Звук моих шагов привлекает внимание Вебера, и тот, подняв голову, окидывает меня спокойно-равнодушным взглядом, тем самым, с которым я, так сказать, свел знакомство еще на дороге во время аварии, когда парамедики извлекали его жену из покореженной машины.

— Здравствуйте… Как себя чувствуете? — произношу первое, что приходит мне в голову.

— Так себе, — вздыхает мужчина, махнув рукой. — Голова раскалывается…

За последующую минуту молчания, повисающую в палате, успеваю рассмотреть большой кусок пластыря, которым заклеена его не особо впечатляющая размерами рана на лбу. Значит, с ним ничего страшнее этого маленького безобразия на лице не приключилось… Справедливо ли?! С трудом подавляю в себе вспышку раздражения.

— Как себя чувствует ваша жена? — любопытствую я, внутренне замерев в ожидании некой соответствующей случаю реакции, чего — то вроде «а какое вам до этого дело? Кто вы вообще такой?», но Вебер спокойно отвечает:

— Ее увезли для обследования… Ханна так и не пришла в себя…

— Мне очень жаль, — отзываюсь я только, протягивая собеседнику руку: — Марк Штальбергер. Я был с вами на дороге, вы помните?

— Да, конечно, я вас узнал. Маттиас Вебер, — называется мужчина, и мы пожимаем друг другу руки. — Спасибо, что приехали…

Мы снова замолкаем, и эту неловкую для меня тишину, по ощущениям, можно есть ложкой, как кисель, настолько она кажется густой и осязаемой. Но, похоже, эту неловкость ощущаю только я сам, так как Вебер ведет себя так, словно вопросы незнакомого парня о его жене являются чем-то абсолютно обычным и не представляющим интереса. Это сбивает с толку… Нервно провожу рукой по взмокшим волосам, решая, что же делать дальше, когда от удушливой тишины меня спасает голос доктора, стремительно вошедшего в палату:

— Герр Вебер, добрый день, я доктор Хоффманн… Мы только что закончили обследование вашей жены, и я хотел бы поговорить с вами о ее состоянии, — он протягивает мужчине руку, которую тот поспешно трясет, впервые таким образом проявив хоть какие-то живые эмоции.

Доктор Хоффманн между тем обращает свой вопрошающий взгляд на меня, должно быть ожидая, что нас представят друг другу и объяснят таким образом причину моего здесь присутствия, но Вебер молчит, и потому я делаю это за него:

— Марк Штальбергер, — пожимаю руку слегка удивленного доктора Хоффманна, который, если так и не понял, кем является Веберам этот молодой человек, то бишь я, — вида не подает, разумно посчитав, что чужак не стал бы пожимать ему руку с такой милой улыбкой, да и просто не стал бы здесь находиться. А потому продолжает:

— Боюсь, у меня не самые приятные новости, герр Вебер, — доктор Хоффманн сильнее сжимает планшет, который держит в руках, и мое сердце дергается, словно седовласый мужчина сжимает не кусок бездушной пластмассы, а именно этот мой кровеносный орган. Маттиас Вебер при этих словах сереет лицом… Я даже чувствую к нему жалость… и расположение. — Постойте, не стоит так волноваться, — поддерживает его под руку доктор Хоффманн. — Присядьте на стул…

Мужчина садится, устремляя взгляд куда-то в пол, словно желая избежать неприятного разговора

— Вы проведи томограмму головы? — не выдерживаю я неизвестности. — Что она показала?

Доктор делает глубокий вдох, словно ныряя в неведомые глубины, и произносит:

— Сильный ушиб головы, полученный фрау Вебер во время аварии, привел к торможению в коре головного мозга с распространением его на подкорку и нижележащие отделы центральной нервной системы… Реакция на внешние раздражители почти отсутствует… Глубина и частота дыхания нарушены, — новый глубокий вдох. — Ваша жена впала в кому, герр Вебер. Мне очень жаль, — все это произносится быстро и четко, почти механически, и я с ужасом спрашиваю себя, неужели и сам однажды стану таким же, подобным доктору Хоффманну, роботом. Становится жутко почти до крика… Возьми себя в руки, одергиваю самого себя, пытаясь осмыслить услышанное.

— Кома?! — слабо отзывается Маттиас Вебер почти бесцветным, с оттенком истерии голосом. — Что это значит? Она придет в себя… когда — нибудь? Когда?!

— Ее мозг спит, герр Вебер, — отзывается доктор Хоффманн. — Можно сказать, это защитная реакция организма: он замедляет все процессы, пытаясь минимизировать ущерб, который ему причинен… Ответить же на вопрос о том, как скоро человек может выйти (и выйдет ли вообще) из коматозного состояния практически невозможно: у каждого это индивидуально и не подлежит прогнозированию. Можно только ждать и надеяться…

— Ждать и надеяться, — повторяет за ним Вебер, опустив плечи еще ниже, словно груз этой новости придавливает его к земле.

— Но есть еще кое-что, что нам следует обсудить, — продолжает доктор, игнорируя состояние мужчины. — Не знаю, известно ли вам об этом, только ваша жена была беременна…

Ни один мускул на лице его собеседника даже не дергается, и я понимаю, что он знает об этом факте.

— Была? — спрашивает он только. — Она потеряла ребенка?

— Это удивительно, но, нет, ребенок жив. Ему примерно недель десять, не больше, — доктор Хоффманн, казалось, тяготится ролью печального вестника. — Но, к сожалению, должен сообщить, что сохранение беременности в подобном состоянии вашей супруги крайне проблематично, к тому же это может повлечь определенные нежелательные последствия для самой пациентки. Обычно в таких случаях мы советуем аборт, как единственно верный вариант…