Тоска по дому - [109]
– Вау, как интересно. Ты замечательно рассказываешь. Честное слово, мне даже захотелось вернуться к учебе.
– Так возвращайся.
– Брось, не сыпь мне соль на рану. Но мне правда кажется, что ты прекрасно подготовился к экзамену.
– Не совсем, но мне этот способ понравился. Хочешь услышать о Брейере?
Сима посмотрела на часы, и лицо ее исказила гримаса страха:
– Как время летит! Через две минуты я должна забрать Лирона из садика. Он ненавидит, когда я опаздываю. Начинает ломать игрушки, если я не приду вовремя.
Она взяла Лилах на руки и встала с ковра. Я тоже встал. Теперь, когда мы стояли, я заметил, какая она маленькая. Я смог сверху посмотреть на вырез ее блузки и увидеть, что сегодня на ней черный бюстгальтер.
– Спасибо за шницели, – сказал я.
– Не за что, – ответила она. Мы стояли лицом друг к другу, смущенные, и вдруг у меня возникло самое странное в мире чувство, что сейчас должен быть поцелуй. Этому нет никакого объяснения, но так бывает на свидании, перед прощанием, когда два человека чувствуют, что между ними возникло какое-то волшебство. Это ощущение невозможно зафиксировать или разложить на составляющие, оно просто есть, витает в ночном воздухе, а сейчас оно внезапно появилось среди бела дня, появилось ниоткуда, между мной и Симой. Мой взгляд был прикован к ее полным и сочным губам, я наклонился и…
…И поцеловал Лилах.
Последнюю неделю Моше Закиян возвращается домой раньше обычного, и Сима, не давая ему даже снять куртку, прижимается к нему.
– Надеюсь, ты в форме, – хриплым голосом шепчет она.
– Конечно, – отвечает он, и это чистая правда. Они укладывают детей спать, она хватает его за рубашку и говорит:
– Пошли. Скорее.
Но ему нравится немного поиграть с ней. Он отступает на шаг:
– Я думал, что без душа ты со мной и разговаривать не захочешь.
Но она вонзает ноготь в его правое плечо:
– Разберемся, айю́ни, разберемся.
И тащит его в спальню. Взбирается на него и делает с ним все, что ей заблагорассудится. Кожа у нее наэлектризована. Ее обуревает страсть. Когда она содрогается от наслаждения, он рукой прикрывает ей рот и шепчет:
– Тише, Сима, ты что, хочешь, чтобы тебя слышал весь квартал? – Потом, выпив всю сладость до дна, она лежит рядом с ним, такая близкая и такая далекая, и он произносит: – О Боже.
А она отвечает:
– Да.
– Что с тобой в последнее время? – спрашивает он.
– Не знаю, наверное, что-то гормональное.
«Гормональное? – думает он про себя. – Она полагает, что я не понимаю. Считает, что я ничего не знаю. А все из-за этого студента. Я же слышу, как она во сне бормочет его имя. Я слышал, как она обсуждала его с Мирит. Тоном восторженной девчонки».
– О чем ты думаешь? – спрашивает Сима, и ему кажется, что в ее голосе звучит подозрение. На секунду его охватывает искушение высказать ей все, но в последнее мгновение он себя останавливает: зачем? Она будет все отрицать, он разозлится, и начнется война.
– О том, что я от тебя без ума, – отвечает он наконец. – О том, что ты потрясающая.
– Я тоже от тебя без ума, душа моя, – говорит она, прижимает к нему жаркое бедро и засыпает. Ее дыхание смешивается с его дыханием. Он вспоминает, как она стонала, и старается себя успокоить. «Пусть, – сообщает он стене, – пусть мечтает, о ком хочет». Ведь он и сам иногда на улице раздевает взглядом проходящих мимо женщин. Пока все это остается в мыслях – а в этом он не сомневается, ведь Сима порядочная женщина, – зачем паниковать? Зачем создавать себе проблемы?
– В постели, – говорит он вслух, тщетно пытаясь заглушить упрямый страх, – разум работает плохо.
Простите. Не могу влюбиться в этот город. Весь этот Баухаус меня не впечатляет. У меня не перехватывает дыхание при виде долины или горы, потому что их нет. Нет Верхнего и Нижнего города. Есть просто Тель-Авив. Нет улиц под названием Долина привидений или Эфиопская. Есть только Бограшов и Роках. Никто не прячется за многотысячелетней стеной. В лучшем случае – за надетой с утра личиной. Здесь не увидишь ни арабов, ни ортодоксов из партии ШАС, ни бедняков, ни родителей в трауре, ни даже детей в возрасте Йотама.
В Иерусалиме я в первые дни чувствовала себя, как в Пурим. Все казались вырядившимися в маскарадные костюмы: ультрарелигиозники в своих пингвиньих одеяниях; ультрарелигиозницы в наглухо застегнутых платьях, сквозь которые прорывается их женственность; молодые американцы, заполняющие летом пешеходные улицы в центре города, в футболках с надписями на английском и слишком белыми ногами; ботаны в клетчатых рубашках, сидящие в синематеке с таким серьезным видом, что в них невольно видишь притворщиков; крутые парни с торчащими от геля волосами; бойцы пограничной полиции в тесной военной форме; старый йеменский еврей, торгующий йеменским фалафелем.
А здесь умереть можно от однообразия. Каждый стремится выделиться, а в результате все выглядят почти одинаково. Как будто между ними существует какой-то тайный код. Как будто, если оденешься не по моде, тебя оштрафует инспектор муниципалитета. И дело не только в одежде. Повсюду, куда бы ты ни зашел, слышна одна и та же музыка, передаваемая популярной якобы военной радиостанцией. В кафе посетители обсуждают то, о чем пишет местная пресса, но не спрашивают друг друга: «А ты читал?..» – нет, только: «А ты слышал?..». Потом официантка с неизменным выражением лица приносит меню, и они изучают его так сосредоточенно, как будто это сборник стихов, а заказывают то, что заказывали в прошлый раз. И все, как один, или геи, или лесбиянки, или, в крайнем случае, бисексуалы. И, конечно, все левые. Как будто альтернативы не существует. Как будто политические взгляды – это не твое личное дело, а дополнительный предмет одежды, еще одна тенденция, из которой лучше не выбиваться. (Амир сейчас сказал бы: «Можно подумать, что твои взгляды так уж выделяются на общем фоне».) И это правда. Это удобно. Так же удобно, как выйти замуж за своего первого парня и бывшего одноклассника. Здесь ни от кого не исходит особой угрозы. Все знакомо и предсказуемо. Никто не бросит в тебя камень, если в субботу проедешь на машине, никто не станет утверждать, что соглашения в Осло – это партия в покер, и ты, скорее всего, не встретишь настоящих арабов, разве что намеренно отправишься искать их в Яффу. Но даже там они вежливо продадут тебе самбусак, но им и в голову не придет среди бела дня врываться в еврейский дом и крушить стену, как рабочий со стройки у Мадмони.
1998 год. Четверо друзей собираются вместе, чтобы посмотреть финал чемпионата мира по футболу. У одного возникает идея: давайте запишем по три желания, а через четыре года, во время следующего чемпионата посмотрим, чего мы достигли? Черчилль, грезящий о карьере прокурора, мечтает выиграть громкое дело. Амихай хочет открыть клинику альтернативной медицины. Офир – распрощаться с работой в рекламе и издать книгу рассказов. Все желания Юваля связаны с любимой женщиной. В молодости кажется, что дружба навсегда.
Герои этой книги живут на трех этажах одного дома, расположенного в благополучном пригороде Тель-Авива. Отставной офицер Арнон, обожающий жену и детей, подозревает, что сосед по лестничной клетке – педофил, воспользовавшийся доверием его шестилетней дочери. живущую этажом выше молодую женщину Хани соседи называют вдовой – она всегда ходит в черном, муж все время отсутствует из-за командировок, одна воспитывает двоих детей, отказавшись от карьеры дизайнера. Судья на пенсии Двора, квартира которой на следующем этаже, – вдова в прямом смысле слова: недавно похоронила мужа, стремится наладить отношения с отдалившимся сыном и пытается заполнить образовавшуюся в жизни пустоту участием в гражданских акциях… Герои романа могут вызывать разные чувства – от презрения до сострадания, – но их истории не оставят читателя равнодушным.
Состоятельный американский еврей Джеремайя Мендельштрум решает пожертвовать средства на строительство в Городе праведников на Святой Земле ритуальной купальни – миквы – в память об умершей жене. Подходящее место находится лишь в районе, населенном репатриантами из России, которые не знают, что такое миква, и искренне считают, что муниципалитет строит для них шахматный клуб… Самым невероятным образом клуб-купальня изменит судьбы многих своих посетителей.
События книги разворачиваются в отдаленном от «большой земли» таежном поселке в середине 1960-х годов. Судьбы постоянных его обитателей и приезжих – первооткрывателей тюменской нефти, работающих по соседству, «ответработников» – переплетаются между собой и с судьбой края, природой, связь с которой особенно глубоко выявляет и лучшие, и худшие человеческие качества. Занимательный сюжет, исполненные то драматизма, то юмора ситуации описания, дающие возможность живо ощутить красоту северной природы, боль за нее, раненную небрежным, подчас жестоким отношением человека, – все это читатель найдет на страницах романа. Неоценимую помощь в издании книги оказали автору его друзья: Тамара Петровна Воробьева, Фаина Васильевна Кисличная, Наталья Васильевна Козлова, Михаил Степанович Мельник, Владимир Юрьевич Халямин.
Когда даже в самом прозаичном месте находится место любви, дружбе, соперничеству, ненависти… Если твой привычный мир разрушают, ты просто не можешь не пытаться все исправить.
Достигнув эмоциональной зрелости, Кармен знакомится с красивой, уверенной в себе девушкой. Но под видом благосклонности и нежности встречает манипуляции и жестокость. С трудом разорвав обременительные отношения, она находит отголоски личного травматического опыта в истории квир-женщин. Одна из ярких представительниц современной прозы, в романе «Дом иллюзий» Мачадо обращается к существующим и новым литературным жанрам – ужасам, машине времени, нуару, волшебной сказке, метафоре, воплощенной мечте – чтобы открыто говорить о домашнем насилии и женщине, которой когда-то была. На русском языке публикуется впервые.
Признанная королева мира моды — главный редактор журнала «Глянец» и симпатичная дама за сорок Имоджин Тейт возвращается на работу после долгой болезни. Но ее престол занят, а прославленный журнал превратился в приложение к сайту, которым заправляет юная Ева Мортон — бывшая помощница Имоджин, а ныне амбициозная выпускница Гарварда. Самоуверенная, тщеславная и жесткая, она превращает редакцию в конвейер по производству «контента». В этом мире для Имоджин, кажется, нет места, но «седовласка» сдаваться без борьбы не намерена! Стильный и ироничный роман, написанный профессионалами мира моды и журналистики, завоевал признание во многих странах.
Россия, наши дни. С началом пандемии в тихом провинциальном Шахтинске создается партия антиваксеров, которая завладевает умами горожан и успешно противостоит массовой вакцинации. Но главный редактор местной газеты Бабушкин придумывает, как переломить ситуацию, и антиваксеры стремительно начинают терять свое влияние. В ответ руководство партии решает отомстить редактору, и он погибает в ходе операции отмщения. А оказавшийся случайно в центре событий незадачливый убийца Бабушкина, безработный пьяница Олег Кузнецов, тоже должен умереть.