Тоска небывалой весны - [8]

Третьего января в своем подмосковном имении Середниково умер брат Елизаветы Алексеевны генерал-майор Дмитрий Алексеевич Столыпин, тесно связанный с декабристами. Было ему 39 лет. Новое горе в семье!

А слухи о воле все нарастали. В Пензу прибыл адъютант его величества полковник Строганов. Многие были арестованы, но, несмотря на полицейские гонения и репрессии, слухи передавались из уст в уста. Николай I издал манифест, в котором под угрозой расправы запрещал распространять слухи и писать просьбы. Этот манифест читали в домовой церкви Арсеньевой, и Миша Лермонтов слушал его вместе с прихожанами каждое воскресенье. Запомнилось ему, как слуги, прячась под навесом, шепотом сообщали друг другу известия о близких бунтах, и тайно или явно почти каждый радовался. Через три года Лермонтов скажет в «Жалобе турка»:

Там рано жизнь тяжка бывает для людей,

Там за утехами несется укоризна,

Там стонет человек от рабства и цепей!..

Друг! Этот край... моя отчизна!

Но жизнь продолжалась, и продолжались занятия. Мария Акимовна Шан-Гирей, «милая тетинька», оказывала несомненное влияние на Мишино обучение и воспитание. Сама она получила воспитание в Дворянском институте в Петербурге, и в тарханском захолустье ей не было равных по уровню образованности. Сходились племянник и тетка также в любви к искусству. Несмотря на то, что на уроках музыки Миша был непоседлив, музыку он любил, играл на скрипке, рояле и флейте; и еще –– занимался лепкой из цветных восков, которые бабушка выписывала ему из Пензы. Популярным учебником в то время была «Древняя и новая всеобщая история», Миша лепил по ней целые картины. «Спасение жизни Александра Великого Клитом при переходе через Граник», «Сражение при Арбеллах» со слонами и колесницами, украшенными стеклярусом, с косами воинов из фольги. Бывавший в Тарханах Святослав Раевский поражался способностям мальчика. Но поэтический талант в Мише пока не сказывался, задаваемые сочинения он писал прозой, и нисколько не лучше своих товарищей.

Многое внес в воспитание Миши муж Марии Акимовны –– Павел Петрович Шан-Гирей, участник ермоловских походов на Кавказе, проживший там лучшие свои годы. От него Миша узнал об Измаиле Атажукове, кабардинском князе, который встал на сторону русских. В суворовской армии Атажуков участвовал в штурме крепости Измаил и осаде Очакова, был награжден Георгиевским крестом 4-й степени; но когда началась война на Кавказе, этот светски воспитанный человек, говоривший по-русски и по-французски, встал на защиту своего народа. Его личность горцы окружили романтическим ореолом, о нем слагались легенды. Генерал Булгаков доносил в Петербург: «Во время настоящего моего пребывания с войсками в Кабарде дошли до меня слухи, что полковник князь Измаил Атажуков из своих подвластных и разной сволочи самовольно начал устраивать кош по примеру прошлогоднего, который, прежде всего, убежище людям неблагонамеренным. Поставляю себе главною обязанностью всякое зло при самом начале оного истреблять, я за нужное почел предписать 16-го егерского полка полковнику Курнатовскому кош сей, похожий не на что другое, как на гнездо хищников, вовсе уничтожить».

Павел Петрович Шан-Гирей участвовал в уничтожении «гнезда хищников», хорошо запомнив названия спаленных аулов и поведение победителей и побежденных. Сочувствие молодого офицера было на стороне побежденных, и он сумел внушить это чувство Мише Лермонтову.

Горят аулы: нет у них защиты,

Врагом сыны отечества разбиты,

И зарево, как вечный метеор,

Играя в облаках, пугает взор.

Как хищный зверь, в смиренную обитель

Врывается штыками победитель;

Он убивает старцев и детей,

Невинных дев и юных матерей

Ласкает он кровавою рукою...

М. Ю. Лермонтов, «Исмаил-бей».

Прожив на Кавказе 15 лет, Шан-Гирей хорошо узнал быт горцев, их культуру, обряды, песни, обычаи. Приехав в Тарханы и не имея до покупки усадьбы определенных занятий, он рассказывал обо всем этом Мише, своему шестилетнему сыну Акиму и другим мальчикам, жившим в доме Арсеньевой.

Еще одним замечательным лицом в Тарханах был Жан Капэ –– гувернер и учитель французского языка. Он являл собой живой обломок величайших исторических событий, потрясавших Европу в течение двух десятилетий. Участник похода в Россию, сержант наполеоновской гвардии, высокий, худощавый, он попал в плен и остался в России навсегда. Но в сердце наполеоновского ветерана не могла умереть память о «герое дивном», и Капэ нашел в Мише Лермонтове благодарного слушателя своих нескончаемых рассказов о Бонапарте. Рассказывал и о французской революции, о казни Людовика XVI.

Капэ имел странность: ел жаркое из молодых галчат, стараясь приучить к этому лакомству своих воспитанников. Несмотря на уверения Капэ, что галчата вещь превкусная, Лермонтов, назвал этот новый род дичи падалью. Никакие силы не могли изменить его убеждения.

С учителями Мише везло. Подвел только учитель греческого языка, бежавший из Турции грек. Он бросил педагогику и занялся скорняжным промыслом тут же, в Тарханах. Научил мужиков выделывать шкуры, и это стало для них на многие годы очень доходным промыслом. «Он, бедный, давно уже умер, но промышленность, созданная им, развилась и принесла плоды великолепные: много тарханцев от нее разбогатело, и поныне чуть ли не половина села продолжает скорняжничать» (