Торквемада - [7]

Далила лгущая… И всюду обитают

Еретики, жиды, вальденсы^[12]. И куда б

Ни поглядели вы, там — гебр, тут — мосараб!^[13]

Сих бледных грешников так много в этом мире,

Пристрастных к алгебре и всяческой цифири!

Большие, малые сквернители креста

Творят во мраке зло, отрекшись от Христа.

Тут папа, тут король, прелат, министр могучий…

С другой же стороны — ад, злой, огромный, жгучий.

Здесь человек живет, зевает, ест и спит,

А там бездонный мрак пылает и кипит.—

Ах, как беспомощно создание земное!

О, дно людской судьбы, дно черное двойное:

Жизнь, смерть! Забавам час, а плачу несть конца.

С подземных гор поток кипящего свинца!

Лес пламенных древес с листвою раскаленной!

Тысячезубый зев! Пасть пропасти бездонной!

И бесконечна казнь, и жертвам счету нет.

Та сторона черна. А где-то — радость, свет!

"Сыночек!" — "Мать моя!" О, вопль в кипенье серы:

"Пощады!" Но надежд рассыпались химеры.

Сонм искаженных лиц и безнадежных глаз:

Один костер погас, другой готов тотчас.

Свинец расплавленный о череп барабанит.

Трепещут грешники. А кто на небо глянет—

Лишь склепа страшного там виден свод немой,

Весь в точках пламенных, как звезды в час ночной, —

Ужасный потолок, пронизанный гробами,

И льются, словно дождь, оттуда души в пламя.

Ночь, плач… Унылый вихрь сквозь трещины летит,

Все новые огни и вьет он и клубит.

В застенках плещутся разбухшей лавы реки.

Глас неба: "Никогда!" А ад рычит: "Навеки!"

Сквернавцы, лодыри и все, кто мерзко жил

И кто в отчаянье хоть шаг не так ступил,

Кто в заблуждение впадал, кто ошибался

И кто по слабости своей поколебался

Хотя бы не на час — на несколько минут,

Пусть даже и на миг, — все здесь они, все тут!

Да, впрочем, можете вы убедиться сами:

Ведь белиаловский очаг перед глазами!^[14]

Сомнений в этом нет! Пред нами зримый ад!

Под небеса плывет заразный этот смрад —

Зловонный красный дым из дьявольского чана

Сквозь жуткую трубу Везувия-вулкана.

А Этна? Стромболи? А Геклы с их огнем?

О чем же размышлять, как только не о нем?

Что за чудовище шевелится под нами

И извергает смрад, и тьму, и смерть, и пламя?

Склонись над кратером — увидишь по ночам,

Как осужденные несутся к палачам.

Вихрь крутит искры душ: огонь спалил им крылья.

Стремятся уползти, но падают в бессилье.

Уйти! Бежать! Э, нет! Пожалуйте назад

В застенки адские, где уголья шипят!

И души вновь текут ручьями огневыми.

Огромный Сатана склоняется над ними

И смотрит, хохоча, как мечутся они —

Огнем обглоданы, живые головни.

Змей пламенный сосет заломленные руки.

В недвижной темноте бескрайной вечной муки,

Пытаемы свинцом, и маслом, и смолой,

Они окружены безмерной слепотой;

И Вечность докатить до их ушей готова

Сквозь грохот яростный лишь два ужасных слова:

"Всегда" и "Никогда". О боже! Боже мой!

Ведь я спасу людей. Прощенный род людской!

И вопиет во мне любви моей громада:

Я бездной жалости заполню бездну ада!

Что начал Доминик^[15], я ныне завершу —

Твердыню дьявола навеки сокрушу.

О Иисус! О Рим! Я задержу паденье

Душ в пропасть адскую! Познал я откровенье!

Не Павел ли святой на путь меня навел!

Так в гордой радости с небес глядит орел

На весь земной простор. Я с помощью господней

Отверзну небеса, покончив с преисподней.

Что надобно? Костер! Зачем? Чтоб выжечь ад!

В сраженье с вечностью мгновенья победят.

За острой вспышкой мук — великое прощенье.

Избавит краткий ад от вечного мученья,

И злобу дьяволов земной засыплет прах.

Грехи в лохмотьях тел истлеют на кострах,

Чтоб из огня душа, очистившись, взлетела.

Ведь для души огонь — то, что вода для тела!

Грязь — тело, а душа — неугасимый свет.

Огонь за господом покорно мчится вслед,

Охватывая ось небесной колесницы.

Огонь! Душа с огнем охотно породнится.

Душа важней всего. Ведь ни отец, ни мать

Не поколеблются, не станут выбирать,

Коль их дитя висит меж адскою геенной

И благостным костром, чтоб мог огонь священный

Покончить с демоном и ангела родить.

Какой же выбор тут? О чем тут говорить?

О, в этом именно и кроется значенье

Всеутешающего слова Искупленье!

Гоморра вечная иль навсегда Сион?

Для каждого из нас вопрос о том решен.

Кому же выгодно, чтоб счастья хоть частица

С небес в тартарары могла бы провалиться?

Хоть будущее нам позволил бог спасти!

Не будет проклятых! Нам озарит пути

Божественный огонь. Но торопитесь, братья!

Вы видите Христа вторичное распятье!

Все скверно, гнусно все; в упадке все кругом,

И с каждым днем сильней на древе роковом

Ветвится грех. Господь нас отводил от древа,

Но все ж к людским устам плоды пригнула Ева!

Нет веры! Чернецы в обетах не тверды;

Монашки с космами; отступники, жиды…

Тот вырвет крест, другой глумится над дарами…

Цвет благочестия заглушен сорняками.

Поклоны папа бьет. Пред господом своим?

Нет, перед кесарем! О королевский Рим,

Ты станешь вскорости слугою Ниневии.

Но я-то ведь иду! Скрижали огневые

Несу я, чтоб спасти несчастный род людской.

Задумчив, я иду раздуть костер святой!

Я душу выкуплю ценою бренной плоти:

Искупите грехи, спасение найдете!

Осанна! Радость всем! Да обратятся в прах

Кремнистые сердца! Вселенная — в кострах!

Из книги Бытия глагол провозглашу я.

Свет! Горн сверкающий! Огонь пойдет, бушуя.

Зажгу я факелы, посею свет во мгле,

И аутодафе повсюду на земле

Заблещет радостно, торжественно и ярко.—