На Алёне строгий костюм и пилоточка. Юбочка коротусенькая. Потому что ясно же, как день: если на женщине длинная юбка или брюки — у неё, однозначно, кривые ноги! У Алёны ножки заслуженно занимают две трети фотографии: таинственно утекающие под юбочку, долгие, ровные, матовые, как свечки.
В строке «занятие» отписалась туманно: «Витаю в облаках» — а там понимайте, как хотите.
«Алёнушка ищет своего Иванушку». Не мудрено, что претенденты облепили растерявшуюся красавицу, как мухи — кусок сахара.
О, кто только не стучался в женихи и не обещал златых гор! Пузатые генералы, футболисты с крутыми икроножными мышцами и миллионными зарплатами, страшные и загадочные, как инопланетяне, нефтяные олигархи… Высокие — дух от высоты захватывает! — чины, которых по телевизору показывают. Мужественные бандиты, дорогостоящие нежные, как девушки, киллеры-милашки…
Даже нарисовался наследный принц из Арабских Эмиратов, если верить письму с переводом.
А она, после долгих колебаний и сомнений, остановилась на Рафаэле. Его письма: живые, искренние, трепетные, страдающие — как бьющиеся о стекло те самые мотыльки…
Юноша бледный, со взором горящим. Глаза-уголья. Косая длинная, чёрная как смоль, чёлка закрывает пол-лица.
Рафаэль стоял на краю пропасти и готов был в любой миг сделать шаг в гибельную пустоту.
Ах, как мне хочется
С лестницы броситься
В узкий глубокий пролёт…
Я тебе брошусь, дурашка. Алёна явилась, как спасительный ангел во плоти. Ласково отвела с опущенного лица косую чёлку, заглянула в тоскливые глаза. Взяла его худую руку в свою мягкую тёплую ручку, отвела на безопасное расстояние.
Письма, правда, ещё долго отдавали депрессией. Рафаэль посвящал их какому-то неведомому ушедшему другу (Алёна ревновала):
Высокие синие ели
В лесу по тебе скорбят.
Единственный, милый друг мой,
Мне трудно жить без тебя.
Холодное красное солнце
Катилось в еловом бору.
О чём мы с тобой говорили,
Мой милый, печальный друг?
Упрямый, угрюмый мальчишка,
Немножечко мизантроп.
Какой стал чужой и длинный,
Когда был положен в гроб.
Как плакал отец твой пьяный,
Несчастный, дрянной человек.
Как падал и падал проклятый
Ноябрьский мокрый снег…
— Рафочка, ты что, голубой?!
— Ну почему, если дружат юноши — сразу голубой?! — возмутился он. — Вот ты дружила с девчонками — вас что, сразу записывали в лесбиянки?
Алёна честно задумалась.
— У меня не было подруг. Так, приятельницы: хи-хи, ха-ха. Не люблю сорочьего племени.
Про себя Алёна решила, что между друзьями что-то было. Но данный факт даже вносил в переписку перчинку. Втайне Алёна мечтала, когда Рафаэль и ей посвятит стихотворение. И дождалась, в День всех влюблённых:
Много цветов на свете:
Кремовых роз и чёрных,
Нежных росистых тюльпанов
И эдельвейсов горных.
Тонких нарциссов много,
Как и лучистых лилий,
Как и фиалок пышных,
И хризантем изобилие.
Но почему, почему же
Только лесной подснежник
Тих, и прозрачен, и нежен
В талых сугробах вешних?
С грустным стеклянным звоном
С милой ушёл поляны…
И, для Прекрасной самой,
Я поднесу его Даме.
* * *
О чём могут переписываться две одинокие души? О любви, которая, как известно, не бывает без грусти. Грусть в том, что Алёне и Рафаэлю никогда не суждено встретиться. Раз-вир-ту-а-ли-зо-вать-ся! Они так решили.
У Алёны богатый, страшно ревнивый амант, горячих кавказских кровей. Хозяин. Боялась не за себя — он на неё не надышится, пальчиком не тронет. За Рафаэля. Узнает — из мальчишки отбивную сделает.
Хозяин задаривает Алёну с ног до головы. Преподнёс уютную квартирку в спальном районе.
К каждому празднику — розы. Либо вденет букет в золотой браслетик. Либо запутает в лепестках цепочку с кулоном. А то возьмёт и на один из стеблей наденет кольцо с бриллиантом — перебирай, ищи. Затейник!
Да, да. Алёна — любовница, содержанка, куртизанка, наложница — называйте, как хотите. Плачьте и рвите на себе сожжённые дешёвой краской волосёнки, неудачницы со штампом в паспорте!
Рафа — бедный студент, поэт. После работы колесит по городу на велосипеде, развозит курьерскую почту. Нужно содержать семью. У него молодая сумасшедшая жена (сдуру расписались на первом курсе).
Сумасшедшая в прямом смысле: с малых лет состояла на учёте у районного психиатра. Скрыла от молодожёна сей прискорбный факт.
Развестись, бросить, соединиться с Алёной? Но он на алтаре дал клятву: «Ни в бедности, ни в богатстве… Ни в болезни, ни в здравии…».
* * *
О чём ворковала влюблённая парочка? Проговаривали весь день: как прошёл, что случилось. Рафаэль потихоньку оттаивал. Просил отпустить его на все четыре стороны:
Хороший мой друг! Не грусти.
Но я не могу без людей.
Я к ним возвращаюсь. Прости.
Иду я по воле своей.
И я недостоин любви.
И ты обо мне не жалей.
Ты только одно пойми:
Что я не могу без людей.
Однажды худая рука, в поисках утешения и тепла, по-мальчишески шкодливо скользнула в вырез мягкого халатика: в нежнейшую ложбинку между ещё более нежнейшими, шелковистыми припухлостями номер два… Виртуально, разумеется, виртуально! Но Алёна ужасно рассердилась на нахальное вторжение.
Целую неделю выдерживала ледяное молчание. А потом помирились. И она уже сама с нетерпением ждала свидания в обеденный час, с половины первого до четверти второго.
