Тополя нашей юности - [2]

Многие рассказы И. Науменко не о самой войне (о войне он выговорился сполна в романах — в трилогии «Сосна у дороги», «Ветер в соснах», «Сорок третий») — «Тополя нашей юности», «Год рождения — двадцать пятый», «Эхо далеких весен», «Роман с эпилогом», «В бору на рассвете»…

В неотступном следовании Василя Быкова воспаленной народной памяти — в этом большая правда и справедливость литературы.

Но и в рассказах Ивана Науменко — тоже правда и справедливость искусства и самой жизни.

«Она, ее любовь были для меня как бы про запас. Окончится война, и тогда придет все», — так думает, так чувствует герой повести «Трепет дубовой листвы». Он, как умеет, воюет, партизанит вместе со своими одногодками — война скидок на возраст не делала.

Окончилось главное, но оказалось, что и чувства, которые держались «про запас», — тоже важнейшее для человека. Война их даже не убила, они просто задохнулись, забытые… Все приходилось строить заново. Казалось бы, что все чувства людские перед грозными событиями эпохи? Но сила их в их вечности. Они были, есть и будут, «поглощая» события, как поглощает их река времени.

Самое трудное, самое сложное, но и самое главное в литературе — характеры.

Характеры, ясно очерченные, интересные, в рассказах и повестях Ивана Науменко присутствуют. Это и Рашель в «Переломном возрасте» — учительница, старшая сестра несчастного Пеки, бездумно жестокая его «воспитательница». Это и болезненно-гордая в своей неудачной любви Стася — из повести «В бору на рассвете», чем-то напоминающая «колючую розу Полесья» Ядвисю из романа Якуба Коласа «На росстанях». Подсветка оттуда — из мира писателя, особенно любимого Науменко, — ощущается. Но характер Стаси излучает правду прежде всего реальной, современной жизни. Великолепно выполнены образы солдат Козловых в рассказе «Сны». Старики солдаты, чуваш Егор и белорус Иван — «ездовые четвертой роты», идут через войну, как-то по-особому трогательно «прислоняясь» друг к другу. Рассказано об этом и об их общей смерти, о внезапной могиле-воронке просто, скупо, но оттого особенно проникновенно…

Самые интересные и притягательные характеры в рассказах Ивана Науменко — женские. Говорят, человек таков, каково его представление о счастье. У лирического героя Ивана Науменко, который (несмотря на расхождение в «анкетах» и «биографиях»), по сути дела, один и тот же во многих рассказах, состояние счастья, мечта о нем всегда овеяны памятью о первых чувствах, о первой любви: жизнь (чаще всего война) многое изменила и отменила, но по-прежнему радость воспоминания о них рождает в его душе щемящую, очищающую грусть…

Белорусский роман, белорусская повесть завоевали широкого читателя.

Современный белорусский рассказ — Ивана Науменко, Янки Брыля, Вячеслава Адамчика, Янки Скрыгана, Анатолия Кудравца, Алеся Жука и других — значительно расширяет представление о литературе, о духовной жизни нашего народа.

Алесь Адамович

РАССКАЗЫ

ЭХ, МАХОРОЧКА…

Перевод Е. Мозолькова

Бывает в жизни так, что самая поздняя осень весной кажется. Все зависит от того, какое настроение у человека и чего он от жизни ждет. Мы с другом Тишкой Дроздом от жизни ждали многого, и поэтому нам было очень весело. Во-первых, мы ожидали наших. Они были уже на Днепре, и в ясные осенние вечера до партизанского лагеря доносилась артиллерийская канонада. В такие минуты все, кто был в лагере, вылезали из шалашей и с жадностью ловили приглушенный гул далекой стрельбы.

— Рады, дрозды, вишь, клювики пораскрыли!.. — шутил дядька Апанас Медведька.

В зеленой немецкой шинели, в барашковой шапке-кучомке с красной поперечной лентой дядька был очень смешон. Но мы не смеялись над ним — у нас с Апанасом Медведькой была особая дружба. Он был не какой-нибудь дядька, он был человек геройский. Про свои боевые дела дядька Апанас рассказывал не слишком часто. Слыхали мы, что до войны он ездил машинистом на курьерских поездах.

Но случилось так, что его поезд разбомбили, и Медведька остался на захваченной немцами земле. Фашисты посадили было дядьку на паровоз. Да недолго катались, как говорится: «Где сели, там и слезли». Во время одной поездки он стукнул часового-немца тяжелым по затылку, а сам спрыгнул с паровоза в темноту ночи. Понятно, что от немецкого поезда остались одни воспоминания. Так Медведька попал в наш партизанский отряд «Смерть фашизму».

Как специалиста по железнодорожному делу, дядьку направили в подрывную группу. Подрывником он, видимо, стал отменным, так как всегда перед заданием командир отряда вызывал его к себе в шалаш и долго с ним советовался. Одним словом, дядьку Апанаса уважали и любили в нашем отряде. Мы же познакомились с ним на почве махорки, и это особая история.

Дело в том, что дядька Апанас был заядлым курильщиком, у него даже усы были желтые. Разведением табака, известно, партизаны не занимались, и дядька просто болел от недостатка махорки. В те дни, когда в его кисете было пусто, он ходил злой и на чем свет стоит ругал немцев. Не один Апанас терпел махорочный голод. Смешно было глядеть, как к партизану, который разжился табачком на одну закрутку, пристраивалась целая очередь. Хозяину цигарки жалобно смотрели в глаза и с нетерпением ждали, когда папироска пойдет по кругу. Пусть бы тогда кто-нибудь попробовал лишний раз затянуться!