Тополиный пух - [85]

— Повторить? — спокойно спросил Кулагин. — Но теперь будет больнее. Учти, сопляк, каждый новый удар будет сильнее предыдущего. Так что соразмеряй собственные силы и выдержку.

Эде протянули его кейс, и он стал в нем копаться. Достал записную книжку, полистал. Ему подвинули телефонный аппарат. Он снял наконец трубку и спросил:

— Говорить-то что?

— Правильно, — укорил голос из темноты, — сразу надо было тебя начать лечить, а то больно упертый. Скажешь сейчас следующее: «Лева, экстренно бросай все свои дела и вылетай в Москву. Жду тебя максимум послезавтра утром. Рейс будет мною оплачен». Вот и все.

— Ничего себе «все»? — Эдя опасливо огляделся, ожидая оплеухи. — А если он не может? Не хочет? Дела там у него?

— Надо, чтоб он не просто захотел, а захотел прилететь немедленно. Можешь объяснить это тем, что дело связано с твоей жизнью и смертью. Убеди, в этом твоя задача и спасение.

— А если все равно не сможет?

— Плохо, придется тебе самому подставлять свою шею. Ты сам писать-то хоть умеешь? Напишешь за него? Или хотя бы так, как он?

— Напишу, но время нужно.

— А у нас для тебя нет времени. Поэтому звони. А потом сделаем следующее. Тебя отвезут обратно и передадут твоему водителю. Завтра, или когда он там прилетит, твой Липский, вы встретите его в аэропорту и привезете в редакцию. Запомни, работать будете оба под моим контролем. Статья с новыми разоблачительными материалами и фотографиями к ним пойдет в ближайшем же номере.

— Не могу, он уже практически сверстан! — взвился Эдя и немедленно втянул в плечи голову, ожидая удара. Но его не было.

— Сможешь, — успокоил Кулагин. — Разверстаешь и сделаешь, как я приказываю. И последнее. Никто из твоих кураторов ничего не должен знать. Вякнешь слово, пришибу, как паршивого котенка. И никто не станет искать того, кто с тобой, уродом, разделался. А когда к тебе нагрянут с вопросами — что это и откуда, я дам тебе полную и исчерпывающую информацию, где и когда были сделаны снимки.

— Да что за снимки-то? Покажите хоть!

Кулагин веером кинул на стол перед ним пяток фотографий.

— Ух ты, е-о-о! — не сдержался Эдя, разглядывая снимки. — Монтаж? Подлинные?

— А почему ты решил, что монтаж? С монтажом мы бы и не стали вас беспокоить, уважаемый! — язвительно ответил Кулагин.

— Да уж, — потирая ухо, протянул Эдя. — Я смогу их взять с собой?

— Ни в коем случае! Они будут ждать вас в конверте, когда вы войдете вместе с Липским в свой кабинет. И не только эти, есть куда поколоритнее!

— Я согласен. Последний вопрос: статья, надо понимать, заказная?

— Ты на что намекаешь?

— Заказные статьи обычно оплачивается самим заказчиком. Таков внутренний порядок. Не для посторонних, конечно, налоговая инспекция не ставится в известность. И с гонораром — тоже извините.

— Ну, автору-то вы обязаны платить?

— Нет, это вы платите, — улыбнулся Эдя. — И гонорар, и накладные расходы.

— Да-а-а… — протянул Кулагин. — Дожили… А вы, значит, только славу себе стяжаете? Принципиальных, надо понимать, борцов с разрушителями нравственности? Плюс денежки?

— Что поделаешь, — печально вздохнув, развел руками Эдя, — век такой. Теперь все на коммерческой основе.

— Хорошо устроились… Ладно, решим и этот вопрос, — вздохнул в ответ и Кулагин. — Начинай звонить…

3

Была глубокая ночь, когда Лев проснулся от нескончаемо долгого телефонного звонка. Так ему и особенно в такое время мог звонить только сумасшедший. Либо мерзавец, поставивший себе целью привести его в ярость.

Он решил не поднимать трубку, но телефон не умолкал, грозя перебудить всех соседей, с которыми у Левы были и без того несколько натянутые отношения. Он поднялся и прошлепал к телефону, стоявшему на столе в другой комнате.

В голове немного шумело после приличного количества пива, выпитого вчера в ирландском пабе, и вдобавок захотелось в туалет. Но телефон все надрывался.

Он поднял трубку, хриплым со сна голосом спросил:

— Кто? — На большее просто сил не хватало, да и в туалет вдруг будто приперло.

— Лева, друг, извини! — услышал он, показалось, плачущий голос и не сразу узнал Эдю, из Москвы.

— Черт возьми! — взорвался Лев. — Ты что, другого времени не мог выбрать?! Я же сплю! И ты прекрасно знаешь, что, если разбудить, потом до утра буду вертеться! Ну, Эдька, сколько раз тебя предупреждал! Что за идиотизм!

Он бы еще надрывался в том же духе, но почувствовал себя уже на краю, и тут же возникла мстительная мысль: ах, это ж не он, а ему звонят? Значит, это им надо? Ну и пусть теперь ждут! Он и крикнул в трубку:

— Жди! — а сам бросил ее на стол и помчался в туалет, где долго стоял, избавляясь от вчерашнего пива, будь оно неладно… в другой раз ведь и добежать не успеешь… Наконец вернулся, поднял трубку и спросил: — Все ждешь? — и, услышав: «Жду», спросил с грубоватой прямолинейностью: — Чего надо-то? Чего ты посреди ночи всполошился?

Эдя стал ему отвечать. Лева слушал стоя. Потом придвинул ногой стул и сел. Потом поднялся и, дотянувшись до полосатого халата, накинул его на себя, ежась от ночной свежести, льющейся из кондиционера. Наконец взял аппарат и перенес его к кровати, поставил на пол, а сам лег, укрыв голые ноги одеялом. А Эдя все говорил и говорил, будто боясь, что Лев его остановит и отшвырнет в сторону трубку.