Тополь стремительный - [7]

Между тем Вера, присев на корточки, проверяла, все ли питомцы вылупились на свет. Она первая заметила важную перемену в жизни растений и, бросив на землю блокнот, захлопала в ладоши:

— Иван Тарасович, зеленеют! И уже листочки! Гляньте, какие крошки! Словно шляпка гвоздя, не больше… Кондратенков взглянул на часы:

— Запишите себе, Григорий Андреевич. Произошло ответственное событие в биографии дерева. Растение зеленеет — это значит, что оно стало самостоятельным, детский период кончился. Сухой паек съеден без остатка, пора добывать пищу своими силами. И вот появилось зеленое вещество — хлорофилл. Его задача — улавливать из воздуха углекислый газ и превращать его в крахмал. А затем уже из крахмала, воды и солей растение построит и белки, и жиры, и клетчатку, и все клетки своего тела — для листьев, стеблей, корней и коры…

Минуты складывались в часы, а мы всё стояли и смотрели, переходили к соседнему гнезду и снова стояли и смотрели. Мы сравнивали, удивлялись, считали листочки, восхищались их нежной зеленью и быстрым ростом, уходили и снова возвращались, всякий раз- находя всё новые, а может быть, только ранее не замеченные подробности.

Понемногу разгорелся день, жидким золотом разлилась заря, и вот на востоке вспыхнула малиновая искра, заливая розовым светом бледные лица, серые от бессонницы.

— Ночь! — неожиданно скомандовал Кондратенков.

И эта команда была выполнена так же четко, как все предыдущие. Сотрудники извлекли из неистощимого грузовика складные металлические ящики и прикрыли сверху гнезда.

Снаружи ящики были отполированы, как зеркало, и в них тотчас же отразились наши ноги и колосья.

— Ну и всё! — весело сказал Кондратенков. — Больше смотреть нечего… Борис Ильич, распорядитесь дежурными. А пока пойдем завтракать. Сегодня нас угостят пончиками.

Уже возле самого института я нагнал Леву и взял его под руку.

— Ну как, — спросил я, — видали вы что-нибудь подобное на Курильских островах?

Но Леву не так легко было смутить:

— Конечно, в точности такого не видел, но зато было там другое, не менее удивительное. Не буду голословным, в свое время я вам покажу. И тогда вы сами оцените.

Я отошел несколько смущенный: неужели у профессора Рогова были "не менее удивительные" достижения?

Глава 3. Зачеркнуто крест-накрест

В честь рождения замечательных деревьев был устроен торжественный завтрак. Повар решил блеснуть искусством, и после пончиков, на удивление всем, появился гигантский торт, где на целой клумбе кремовых лилий и роз возвышался шоколадный тополь. Когда эта бисквитно-кремовая скульптура была разрезана на кусочки, за одним из столиков встал Борис Ильич — заместитель Кондратенкова.

Он протер очки и, поднимая тарелочку со своей порцией, сказал:

— Перед началом рабочего дня не полагается пить вино, но я считаю, что этот торт вполне заменяет бокал вина… Итак: за новое, небывалое дерево, за тополь стремительный, за первого представителя будущего семейства стремительных — Виоленти, нового семейства, еще не занесенного в ботанические каталоги! Я предлагаю окрестить новорожденного по правилам ботаники: Популюс Виолентус Кондратенкови…

— Не Кондратенкови, а популярис, то-есть народный, — перебил Иван Тарасович.

— Тополь советский!.. Тополь научный!.. Нет, обязательно Кондратенкова! послышались голоса.

Но в это время на пороге столовой появилась Верочка.

Она была назначена дежурной на утренние часы и поэтому пришла только к концу завтрака. И сразу споры смолкли. Все повернулись к дверям, и несколько человек сказали хором:

— Ну как?

Прошло не больше часа с тех пор, как они ушли от ростков. Но за это время, наверное, они уже подросли. И вот живой очевидец…

— Иди сюда, Верочка, иди к нам! Рассказывай, как там? "Как там?" — этим вопросом жил весь институт Кондратенкова. "Как там?" спрашивали мы каждого, кто приходил из-за лесной полосы. И всякий вновь прибывший с гордостью торопился сообщить самые свежие новости:

— Товарищи, я только что видел листья. Листья громадные, больше моих часов.

— Слушайте, а как точки роста?

— Точки роста? Будьте уверены, самые надежные! Последние сводки получались каждые полчаса. Мы обсуждали цифры, спорили о них, сравнивали, отмечали красным карандашом на диаграммах. О росте говорили в лабораториях, на полях, в клубе, в столовой, в библиотеке. А когда после обеда я лег подремать, в мою комнату влетел Лева и закричал во все горло:

— Вы слышали, четырнадцать сантиметров уже!.. Ох, извините, Григорий Андреевич, я вас разбудил, кажется…

Четырнадцать сантиметров… семнадцать… девятнадцать… Мы с увлечением следили за успехами своего детища. Первый листочек, второй, третий… Дело двигалось, дело шло. А мне кажется, это самое радостное в жизни: работать и видеть, что дело движется — то дело, в которое ты вложил душу.

Например, строить дом. Ряд за рядом класть кирпичи на фундамент, следить, как растет стена… второй этаж… третий… четвертый… Вот она уже переросла соседние здания, горделиво смотрит на их железные макушки, усаженные трубами… Вот и карниз. Широко расставив стропильные ноги, на нем утверждается шумная железная кровля… Лестничные ступени, паркет елочкой, двери, оконные рамы…