Тополь берлинский - [71]
Они поздоровались со священником — Турюнн и этот оказавшийся датчанином Карл.
— Он приехал сегодня, — объяснил Эрленд.
Священник зашел в гостиную.
— Садитесь, — сказала Турюнн, — Эрленд и… Карл только что съездили в магазин. Купили газету. Некролог хороший. И с соседних хуторов прислали два больших горшка с цветами, стоят в гостиной.
— А где Тур?
— У него сегодня случился срыв, мы дали ему снотворное, — объяснил Эрленд. — Он лежит. Садись, Маргидо. Ты, наверное, за рулем, пиво не будешь? Увы, плита занята, кофейник не поставить. Может, лимонаду?
Он кивнул:
— Это не займет много времени. Но Тур должен тоже…
— Может, ты сходишь к нему? — торопливо предложил Эрленд. — Мне не так важно, что вы решите.
— Надо выбрать псалмы и музыку и договориться, как оформить сборник.
— Решайте сами, — повторил Эрленд.
Глаза у Тура были закрыты, но он откашлялся. «Люди не откашливаются во сне», — подумал Маргидо. Тур лежал в одежде с включенным ночником.
— Вот ты где!
— Они впихнули в меня таблетку, — сказал Тур и открыл глаза. — Я не хотел. Имей в виду.
— Уверен, что они не напрасно тебе ее дали. Тебе сейчас тяжело.
— Эрлендов датчанин приехал, я не могу спуститься. А мне скоро нужно в свинарник. Турюнн там хлопотала вместо меня сегодня, но надо проверить, все ли в порядке.
— Я видел его. Готовит обед.
— Серьезно?
— Да.
— Как гадко думать, что… Эрленд спит в комнате у дедушки. Наверно, они будут… спать вместе.
Маргидо сел на табуретку у самой двери. В руках он держал сборник псалмов, блокнот и ручку. Он приехал сюда с тем, чтобы подготовить похороны.
— Но все-таки, Тур, ты должен…
— Что еще я должен?
— Спуститься. Не можешь же ты вечно лежать и…
Тур прикрыл глаза рукой, долго не отвечал, громко шмыгнул носом.
— Они сидели и тискались. Под столом, — прошептал он.
— Тискались? Как это?
— Гладили друг друга. По ляжкам…
— Я поговорю с Эрлендом.
— И что ты ему скажешь?
— Просто поговорю. Тур. Но похороны… Дата уже назначена. На третий день после Рождества в час дня. Видел некролог?
— Нет. Даже думать об этом не могу.
— Нам надо подобрать псалмы и музыку. Я подумал, может…
— Решай сам, знаешь. Это твоя работа. Тебе видней.
— Священник приехал. Хочешь с ним поговорить? Попросить его подняться? Фоссе — хороший и умный человек, который…
— Господи! Он видел датчанина?! — воскликнул Тур и приподнялся на локтях.
— Да. Но священники — люди ко всему привычные. Успокойся. Так попросить его подняться?
— Нет! Мне неловко! Священникам такое не нравится, — сказал Тур и снова откинулся на подушку.
— Вот это как раз вопрос неоднозначный. И потом, не факт, что он понял…
— Да про Эрленда все за версту понятно! И у них одинаковые серьги.
— И все равно тебе нужно спуститься, сделать вид, что все нормально.
— Я не могу.
— Ради матери. Ты должен заниматься хутором. Это твоя работа, твоя ответственность.
Сойдя вниз, Маргидо отозвал Эрленда в коридор.
— Тур не может, — прошептал он без предисловий.
— Выбрать псалмы? Но ты же…
— Нет. Видеть, как вы… друг до друга дотрагиваетесь.
Эрленд развернулся, взялся за дверную ручку. Маргидо схватил его за руку и прошипел:
— Эрленд! Послушай!
И продолжил, обращаясь уже к спине:
— Это касается хутора и скота. Турюнн не в состоянии… Тур должен быть в форме, понимаешь? Раз уж вы здесь, вы можете просто несколько дней не… не…
— Не любить друг друга?
— Нет. Просто, чтобы Тур не видел.
— Что ж, нам друг друга возненавидеть из-за Тура?
— Ты пытаешься спровоцировать меня, а дело-то не во мне, а в Туре. Он должен иметь возможность ходить по дому и не…
— Я понял. Хорошо. Объясню Крюмме, что он попал в прошлый век.
— Крюмме?
— Я его так называю. Домашнее прозвище. Можно я буду так его называть при вас?
— Эрленд, только не подумай, что я имею что-то против, все дело в том, что Тур…
Эрленд открыл дверь на кухню, Маргидо следом.
Турюнн налила два стакана лимонада ему и священнику. Тот, попивая свой лимонад, улыбнулся Маргидо:
— Так быстро?
— Мы с вами сами можем выбрать псалмы и музыку. Решать предоставили мне.
Он хотел поскорее уехать и одним глотком опустошил стакан.
— Мы тут поговорили, — сказала Турюнн. — О Рождестве. Мы все втроем остаемся на похороны.
— Вот как?
— Да, мы обсуждали это как раз перед вашим приездом. Эрленд показал мне огромную гостиную с камином за маленькой гостиной с телевизором, она такая красивая! Отпразднуем там. Мы не будем дарить подарки и тому подобное…
— Хочешь, чтобы я приехал к вам на Рождество? Ты это имеешь в виду?
— Не будет подарков? — встрепенулся Эрленд. — Об этом я еще не в курсе.
— Да, — ответила Турюнн. — Не будем с ними суетиться. Это ради вашего брата, Маргидо. Раз уж Рождество. Почему не собраться всем вместе?
— Ради брата? Ты сейчас не про меня говоришь? — уточнил Эрленд. — Маргидо должен приехать ради меня?
— Нет. Сейчас я говорю о Туре. Ты, кажется, далек от нервного срыва, Эрленд.
— Не так уж и далек. Но я это тщательно скрываю.
Рождество на хуторе… Маргидо с трудом мог вспомнить, как выглядит комната с камином. Конечно, эта затея — сплошной маскарад, но что ему ответить?
— Вы предупреждали, что мне не понравится в этой семье. Я так понимаю, вам моя идея не близка?
«Раки-отшельники» — роман о перипетиях человеческих отношений. Когда раскалывается диковинная раковина, нет больше одиночке покоя и уюта, и оголенные и беззащитные отшельники вынуждены восстанавливать связи с ближним своим, пытаться понять и принять его — и свое семейное родство. И так уцелеть в океане жизни.Писательский голос Анне Рагде, ее интонация трогают сердца даже самых скупых на эмоции читателей. «Раки-отшельники» — это сон, в конце которого не помешает поплескать в лицо холодной водой и всмотреться в зеркало: не герой ли романа вернет взгляд?
Когда коварный барон Бальдрик задумывал план государственного переворота, намереваясь жениться на юной принцессе Клементине и занять трон её отца, он и помыслить не мог, что у заговора найдётся свидетель, который даст себе зарок предотвратить злодеяние. Однако сможет ли этот таинственный герой сдержать обещание, учитывая, что он... всего лишь бессловесное дерево? (Входит в цикл "Сказки Невидимок")
Героиня книги снимает дом в сельской местности, чтобы провести там отпуск вместе с маленькой дочкой. Однако вокруг них сразу же начинают происходить странные и загадочные события. Предполагаемая идиллия оборачивается кошмаром. В этой истории много невероятного, непостижимого и недосказанного, как в лучших латиноамериканских романах, где фантастика накрепко сплавляется с реальностью, почти не оставляя зазора для проверки здравым смыслом и житейской логикой. Автор с потрясающим мастерством сочетает тонкий психологический анализ с предельным эмоциональным напряжением, но не спешит дать ответы на главные вопросы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.
Доминик Татарка принадлежит к числу видных прозаиков социалистической Чехословакии. Роман «Республика попов», вышедший в 1948 году и выдержавший несколько изданий в Чехословакии и за ее рубежами, занимает ключевое положение в его творчестве. Роман в основе своей автобиографичен. В жизненном опыте главного героя, молодого учителя гимназии Томаша Менкины, отчетливо угадывается опыт самого Татарки. Подобно Томашу, он тоже был преподавателем-словесником «в маленьком провинциальном городке с двадцатью тысячаси жителей».