Топи - [15]

_______________

* Белая кувшинка. _______________

Я проснулся весь в поту; под туго заправленным одеялом ощущение такое, точно ты в коконе; казалось, оно тяжело давит на грудь; рывком, изо всех сил, я сбросил его с себя. Воздух комнаты коснулся меня; я размеренно дышал. -- Свежесть -- раннее утро -- белизна за окном... нужно записать все это; аквариум -- он нашел свое место в комнате... Вдруг я почувствовал озноб; замерзну, подумал я; конечно, я замерз. Дрожа от холода, я встал, поднял с пола одеяло и покорно укрылся им, чтобы снова уснуть. ЮБЕР,

или Утиная охота

Пятница

Едва проснувшись, я прочел в записной книжке: "Постараться встать в шесть часов". Сейчас было восемь; я взял перо; зачеркнул; взамен написал: "Подняться в одиннадцать". И снова лег, не читая остального.

Чувствуя себя разбитым после ужасной ночи, я разнообразия ради вместо молока выпил немного травяного отвара; его принес мне слуга, потому что я даже не поднялся с постели. Записная книжка раздражала меня, и я предпочел написать на отрывном листке: "Сегодня вечером купить бутылку воды "Эвиан"" -- затем пришпилил листок к стене.

"Уж лучше остаться дома и выпить этой воды, чем отправиться на ужин к Анжель; Юбер там будет наверняка; возможно, что я им помешаю; зато я приду сразу же после, чтобы поглядеть, не помешал ли им".

Я взял перо и написал:

"Дорогой друг; у меня мигрень; я не приду на ужин; к тому же будет Юбер, и я не хочу вам мешать; но я загляну попозже, в течение вечера. Мне приснился кошмар, о котором вам любопытно будет узнать".

Я запечатал письмо; взял новый листок и не спеша написал:

На берегах озер Титир собирает полезные травы. Он находит бурачник, целебную алтею и горчайшие васильки. Он возвращается с целым букетом лекарственных трав. Зная целебную силу растений, он ищет, кому помочь. Вокруг озер ни души. Жаль, думает он. Тогда он отправляется на соляные копи, где есть лихорадка и рабочие. Он идет к ним, говорит с ними, увещевает их и доказывает им, что они больны; но один заявляет, что он не болен; другой, которому Титир дает целебную траву, высаживает ее в горшок и наблюдает, как она растет; наконец, у третьего действительно лихорадка, он сам это хорошо знает, но считает, что она полезна его здоровью.

И так как в конце концов никто не пожелал лечиться и все цветы завяли, Титир сам схватил лихорадку, чтобы полечить хотя бы себя самого...

В десять часов звонок; это был Альсид. Он спросил:

-- Спишь! Болеешь?

Я сказал:

-- Нет. Здравствуй, друг мой. -- Но я могу встать только в одиннадцать часов. Это решение, которое я принял. Ты хотел?..

-- Попрощаться с тобой. Мне сказали, что ты отправляешься в путешествие. Надолго ли?

-- Ну не так чтоб уж очень-очень надолго... С моими средствами, как ты понимаешь сам... Но главное -- это уехать. Что? Я говорю это не затем, чтобы спровадить тебя, -- но мне нужно много написать, прежде чем... в общем, очень мило было с твоей стороны заглянуть; до свидания.

Он ушел.

Я взял новый листок и написал:

Tityre semper recubans* -- затем заснул до полудня.

_______________

* Титир -- вечный лежебока (лат.). _______________

Удивительная это вещь -- достаточно обдуманного намерения, решимости что-то круто изменить в своей жизни, как текущие дела и делишки оказываются настолько ничтожными, что их с легким сердцем посылаешь к черту.

Вот почему я нашел в себе отвагу быть не очень приветливым с Альсидом, чей визит был некстати, иначе я бы на такое не решился. -- Точно так же, просматривая записную книжку и случайно увидев строки: "Десять часов. Пойти и объяснить Маглуару, почему я считаю его столь глупым", -- я нашел в себе силы порадоваться, что не пошел к нему.

"Вот чем хороша записная книжка, -- размышлял я, -- не запиши я в ней, что должен был сделать сегодня утром, я мог бы это позабыть, и тогда у меня не было бы оснований порадоваться, что я этого и не сделал. Для меня именно в этом и состоит обаяние того, что я так красиво прозвал неожиданным срывом; я достаточно люблю его за то, что усилий он требует небольших, а все-таки вносит разнообразие в тусклые дни".

Итак, вечером, после ужина, я отправился к Анжель. Она сидела за фортепьяно; она пела с Юбером большой дуэт из "Лоэнгрина", который я счастлив был прервать.

-- Анжель, дорогой друг, -- сказал я с порога, -- я прихожу без чемоданов; однако я останусь здесь на ночь, воспользовавшись вашим любезным приглашением, и мы вместе, не так ли, дождемся утра, чтобы отправиться в путь. За долгое время я, должно быть, забыл здесь немало вещей, которые вы сложили в моей комнате: деревенские туфли, вязаную кофту, ремень, непромокаемую шапку... Мы найдем все необходимое. Я не стану возвращаться к себе. В этот последний вечер мы должны с изобретательностью продумать завтрашний отъезд, отложить все, что не имеет к нему отношения; нужно все предусмотреть, все представить, все сделать, чтобы путешествие было во всех отношениях приятным. Юбер должен прельстить нас, рассказав о каком-нибудь приключении былых времен.

-- У меня совершенно нет времени, -- сказал Юбер, -- уже поздно, и мне еще надо заглянуть в мою контору по страхованию, чтобы успеть до ее закрытия получить несколько бумаг. -- Потом, я рассказчик неважный и рассказываю исключительно свои охотничьи истории. Эта история связана с моим большим путешествием в Иудею; но она ужасна, Анжель, и я не знаю...