Топи - [14]

-- Но его невозможно остановить, -- ответила Анжель.

-- Ах! И его тоже! -- вскричал я. -- Тогда давайте говорить громче, милый друг. -- Что! Вы плачете?

-- Вовсе нет, -- ответила она, раскрасневшись.

-- Тем хуже! -- И , охваченный лиризмом, я крикнул, стараясь перекрыть шумок трещотки: -- Анжель! Анжель! Время пришло! Уедем из этих невыносимых мест! Неужели мы с вами, милый друг, однажды услышим на пляже вольный морской ветер? Я знаю, среди какого мелкотемья вам приходится жить, но этот ветер иногда все сдувает... Прощайте! Мне нужно пройтись; думайте, но не дольше, чем до завтра! А затем путешествие. Думайте же, дорогая Анжель, думайте!

-- Ладно, прощайте, -- сказала она, -- идите спать. Прощайте.

Я оставил ее. Я почти бегом вернулся к себе; разделся; лег; но не для того, чтобы уснуть; когда в моем присутствии пьют кофе, это возбуждает меня. Однако сейчас я чувствовал себя подавленным и говорил себе: "Чтобы убедить их, все ли я сделал, что мог, надо было найти для Мартена несколько аргументов посильнее. А Густав! Ах! Валантен любит только сумасшедших! Назвать меня "благоразумным" -- мыслимо ли такое! Меня, кто весь день совершал одни лишь абсурдные поступки. Это не одно и то же, конечно, я знаю... И что же, теперь так мне и жить с этой мыслью, что я, мол, редкая птица. Революционер. Если я и впрямь им являюсь, то, в конце концов, из чувства противоречия. Как жалок тот, кто перестал и мечтать им быть! Так и не заставить выслушать себя... Однако все, что я им сказал, правда -- потому что я от нее страдаю. -- Страдаю ли я от нее? -- Честное слово, иной раз я просто не понимаю, ни чего хочу сам, ни почему у меня зуб на других, -тогда мне кажется, что я сражаюсь со своим собственным воображением и что я... Боже мой! Боже мой, так вот откуда такая тяжесть, и чужая мысль еще более инертна, чем материя. Любая идея, только коснись ее, похоже, оборачивается для вас карой; она подобна ночному вампиру, что, взобравшись к вам на плечи, пьет вашу кровь и наливается тяжестью по мере того, как вы теряете силы... Сейчас, когда я начал искать иные формы для выражения мыслей, чтобы сделать их доступнее чужому восприятию, я не могу остановиться; ретроспекции; что за нелепые метафоры; я чувствую, что сам становлюсь одержим теми страстями, которые стремлюсь описать и порицаю в других, причем сам я замыкаюсь в страдании, не в силах им ни с кем поделиться. Мне кажется теперь, что чувство, с которым я живу, лишь обостряет мой недуг, в то время как другие, возможно, и не больны. -- Но в таком случае понятно, почему они не страдают, -- и у меня нет никакого права за это их упрекать; однако живу-то я, как они, поэтому и страдаю... Ах! Я весь в отчаянии! -- Я хочу посеять беспокойство -- прикладываю ради этого столько стараний -- а рождаю это беспокойство только в себе самом... Ага! Вот фраза! Запишем-ка". Я вынул из-под подушки листок, зажег свечу и записал эти бесхитростные слова:

"Упиваться своим беспокойством".

Я задул свечу.

"...Боже мой, Боже мой! Прежде чем заснуть, я должен еще кое-что обдумать... Если у вас возникнет маленькая идея, оставьте ее жить-поживать в покое... как!... Что?.. Ничего, сейчас говорю я; так вот, оставьте ее в покое... как!.. Что?.. Ах! Чуть не уснул... нет, я ведь хотел еще поразмышлять о той маленькой идее, которая становится большой; я и не заметил, как она выросла; теперь идея стала огромной -- и овладела мной -чтобы мною жить; да, я для нее средство существования; она тяжела -- я должен представить ее, и я вновь представляю ее миру. Она затем и овладела мной, чтобы я ее по всему свету таскал за собой. И весу в ней не меньше, чем в Боге... Беда! Еще одна фраза!" -- Я достал новый листок; зажег свечу и написал:

"Пусть она растет, а я уменьшаюсь".

-- "Это из Святого Иоанна... Ах! Пока не забыл". Я извлек третий листочек...

...............

"Я уже не помню, что хотел сказать... ах! тем хуже; у меня болит голова... Нет, эта мысль наверняка забудется, -- забудется... и я почувствую боль, как в деревянной ноге... в деревянной ноге... Ее уж нет, а ее все чувствуешь в мыслях... в мыслях... -- Повторять слова -- это ко сну; я повторю еще: деревянная нога, -- деревянная нога... деревянная... Ах! Я же не погасил свечу... Нет, погасил. -- Погасил ли я свечу?.. Да, ведь я сплю. Между прочим, когда Юбер добрался домой, она еще не была потушена; ...но Анжель уверяла, что да; ...в этот самый момент я и стал ей рассказывать про деревянную ногу; потому что она проваливалась в торф; я заметил ей, что никогда не смогу бегать довольно быстро; эта земля, говорил я себе, ужасно упруга!.. Болотодорога -- нет, еще хуже!.. Стой! А где Анжель? Бегу чуточку быстрее. -- Кошмар! Увязаю еще больше... никогда мне не побежать быстрей... Где же лодка? Это она? Надо прыгать? -- уф! гоп! -- Как я устал!"

"Ну что ж, если вы не против, Анжель, мы с вами сейчас совершим на этой лодке увлекательную прогулку. Я хотел вам показать, дорогой друг, что там ничего нет, кроме осоки и плаунов -- крохотных рдестов, -- а у меня в карманах ничего -- лишь самая малость хлебного мякиша для рыб... Что такое? Где Анжель?.. В конце концов, дорогой друг, почему сегодня вечером вы такая расплывчатая?.. Да вы же просто в воздухе растворяетесь, дорогая моя! -Анжель! Анжель! Вы слишком -- эй, вы слышите? Анжель!.. Неужели от вас не останется ничего, кроме этого стебелька nymphea botanique* (я употребляю это слово в значении, трудно оценимом сегодня) -- которую я вытяну из реки... Но она же вся из бархата! Ковер, да и только; пружинящий покров!.. Только зачем же и дальше сидеть на нем? Обхватив руками ножки стула. Надо же когда-то выбираться из-под мебели! Скоро придет Монсеньор... К тому же здесь нестерпимо душно!.. Вот и портрет Юбера. Весь в цветах... Откроем дверь; здесь очень жарко. Кажется, эта другая комната больше похожа на то, что я думал увидеть; только вот портрет Юбера здесь очень плох; куда больше мне нравился другой; а этот похож на вентилятор; да-да! на заплеванный вентилятор. Почему он смеется?.. Уйдем отсюда. Идемте, мой дорогой друг... постой! Но где же Анжель? Только что я очень крепко держал ее за руку; должно быть, она убежала по коридору, чтобы собрать чемодан. Хоть бы какой указатель оставила... Да не бегите же так быстро, мне вас никогда не догнать. -- Ах! Проклятье! Снова дверь заперта... Слава богу, все они легко открываются; и я их захлопываю за собой, чтобы Монсеньор меня не догнал. -Я думаю, что он направил по моему следу весь салон Анжель... Сколько их! Сколько их! Всех этих литераторов... Бац! Еще одна закрытая дверь. -- Бац! Целая анфилада комнат! Совершенно не представляю, где нахожусь. Как быстро я бегу сейчас!.. Вот досада! Здесь больше нету дверей; портрет Юбера плохо повешен; он упадет; у него вид ухмылятора... Эта комната слишком тесная -- я бы даже сказал: зажатая; она никогда не вместит всех. Сейчас они придут... Задыхаюсь! -- ах! в окно. Я его закрою за собой; безутешный, я подлечу прямо к балкону, нависающему над улицей. -- Вот как! Да это же коридор! Ах! Вот они: Боже мой, Боже мой! Я схожу с ума... Я задыхаюсь!"