Тоннель времени - [66]

– Хозяин, твой живот…

Полевой командир опустил голову и увидел, что рубашка его пропитана кровью, и сквозь огромную прореху видны вывалившиеся сизые внутренности. Они шевелились сами по себе, сокращаясь и расправляясь…

Осколок, пролетев мимо, вспорол его как рыбу.

Хараев поднял на Дагу смеющийся взгляд.

– Так иногда случается, друг… Так иногда бывает… – И вдруг зарычал, трясясь и пуча глаза: – Твари, твари!.. Ненавижу… Вас всех ненавижу!.. Трусов, русских, Эту проклятую Чечню!..

Дага видел, как сходит с ума хозяин. Только сумасшедший может ненавидеть Чечню. Он не понимал, о чем говорит вполне в сознании Хараев.

Обессилев, полевой командир понял, что нужно готовиться к смерти. Он оставил мысли о бое. О Стольникове. О своих людях. Он закрыл глаза, бормоча молитву. Его ждут гурии. Он умер воином, убивая неверных…

Разведчики поднялись из-за укрытий и, держа автоматы, двигались вперед, расстреливая бандитов в упор.

Не желая видеть и слышать ничего вокруг себя, в двухстах метрах от того места, где убивали друг друга мужчины, в неглубоком овраге сидела Ирина. Закрыв руками уши, она тоже молилась. Она просила, чтобы в живых остались Стольников и его люди. Она не желала им жизни как людям, которые помогут ей вернуться в привычный ей мир. Она просто хотела, чтобы они жили…

Эпилог

– Это здесь… – простонал Ждан. Раненный в ногу, он опирался на плечо Айдарова. – Вы видите холм у подножия склона? Ему здесь нечего делать, верно?.. Поработайте руками…

Перед разведчиками, прошагавшими около километра, расстилалась панорама, достойная внимания любого, кто хоть изредка замечает красоту необжитых мест. Где-то вдали, не менее полусотни километров, а казалось – рукой подать, стояли исполинами прижатые друг к другу горы с седыми шапками на вершинах. От их подножия тянулось к равнине взволнованное, словно море в непогоду, предгорье. Изрытое тысячами затянутых зеленой травой ложбин, морщинами оврагов, похожих на затянувшиеся шрамы, предгорье тянулось под ноги разведчикам, успокаиваясь и вытягиваясь, словно в истоме. Единственная возвышенность, присутствующая здесь, поднималась прямо перед ними, и у подножия его, действительно совершенно необъяснимо, возвышался холм. На него и указывал полковник измазанной кровью рукой.

Ранен был не только он. Не считая ожогов от пуль на теле Ключникова и Мамаева, ранен был и Жулин. Пуля прошила насквозь его левую штанину, вошла в бедро и вышла в двух сантиметрах от входного отверстия. Как пошутил Ермолович, «заживет как на собаке, товарищ прапорщик».

Помогая мужчинам, Ирина разгребала траву, песок и снимала пласт за пластом, как кожу с земли, дерн. Маскируя местность, уничтожая следы присутствия, люди Зубова немало постарались. Если бы не Ждан, это место обнаружено было бы не скоро.

Вскоре показались металлические пластины, очень похожие на створки люка.

– Почему люк? – удивился Жулин. – Откуда здесь люк? Мы же въехали в огромный холл! Поезд остановился, после чего мы выбрались через тяжелые ворота!

Спорить с ним было глупо, каждый помнил то же самое. Но когда дверцы люка распахнулись и Баскаков прыгнул в образовавшийся проход, стало ясно, что люди генерала не просто постарались, они сделали почти невозможное.

Гигантских размеров платформа, принимающая поезда из НИИ, по-прежнему располагалась внутри высокого, как самолетный ангар, холла. Были здесь и тяжелые металлические двери. Однако снаружи все было взято крепко досками, на которые и была уложена маскировочная масса. Сузив таким образом небольших размеров вокзал до узкого лаза, в который впору протиснуться только одному, Зубов исключил возможность для Хараева прорваться к железнодорожной ветке.

Спустившись в лаз последним, Стольников прикрыл створки люка и обогнал группу. Вид разведчиков снова вернул его воспоминаниями в конец девяностых и двухтысячный год. Именно так, хромая, держась друг за друга, а иногда и неся на себе друзей, его взвод возвращался с каждого боевого задания.

Он снова был при деле.

«Что это? – думал Саша, прислушиваясь к себе. – Откуда эта радость? Я ведь просто оказал услугу человеку, который в свое время спас мою, никому не нужную жизнь?.. Всего-то одно дело. Один поиск. Одна драка… Тогда откуда чувство, что все вернулось?»

Он не знал, радоваться или гнать из себя эти чувства как можно дальше.

Растянувшись, бойцы не спеша двигались по направлению к главному входу. Жулин ковылял и размышлял, сумеет открыть дверь, надавив плечом, или нет. Нет, не в том дело было, что он хотел подойти первым и открыть дверь для остальных. Он всего лишь просчитывал, доберется ли до этой, кажущейся недвижимой металлической стены с ручкой или упадет в нескольких шагах от нее. Его силы были на исходе. Голод не чувствовался, непрекращающееся чувство опасности отодвинуло все нормальные желания на второй план. Сейчас, когда, казалось, все позади, он понял, что оставил добрую часть себя там, в «Мираже» и сразу по выходе из нее. Он был без сил…

С теми же мыслями или с мыслями, очень похожими на мысли прапорщика, шли и остальные. Лишь девушка, отстав сначала, ожидая, пока Стольников спустится в люк, а после ускорившаяся, чтобы его догнать, не чувствовала, казалось, никаких потрясений. Напротив, сейчас, когда все закончилось, в нее влились силы и она хотела заговорить с капитаном, но никак не решалась. С чего начать?.. Она должна сказать ему спасибо – хотя бы… Ей хотелось это сделать. Но очень глупо, думала она, это будет выглядеть. Ведь это из-за нее эти сутки восемь мужчин рисковали жизнью. Из-за ее глупости.