Тонкий шов - [12]

— Войдите! — рявкнул из-за двери мистер Роуз.

Он сидел на вращающемся стуле. Рукава серой фланелевой рубашки закатаны, лицо и руки после шахты в угольной пыли, и не слышно, чтобы он напевал «Лилию лагуны». На столе перед ним располагались улики — пушка со всеми ее принадлежностями, зато в комнате, с радостным облегчением отметил дядя Бен, никого посторонних не было: он-то боялся, что на разбирательство вызовут отца.

— Погрейся у огня, паренек, — сказал мистер Роуз.

— Я… мне и так тепло, сэр, — промямлил дядя Бен.

— Не дури, — сказал мистер Роуз. — Грейся, а то холодно. Дядя Бен протянул к огню руки, причем, он рассказывает, потребовалась немалая сила воли, чтобы повернуться спиной к мистеру Роузу: прут был у того под рукой. Наконец мистер Роуз заговорил.

— Ты можешь отсюда попасть в ту дверь? — он показал на дверь в кабинет Скалли.

— Выстрелить?.. — спросил дядя Бен, от изумления забыв прибавить «сэр».

— Вот именно, — сказал мистер Роуз.

— Так не попаду, сэр, — сказал дядя Бен. — Ее нужно зажать в тиски.

— Найди их и зажми — да поскорее, — сказал с ходу принимавший решения мистер Роуз и взглянул на часы. — Поторопись — у нас всего двадцать минут времени.

По пути в кузницу дядя Бен размышлял, что могли значить эти двадцать минут, и решил, что, по всей вероятности, мистер Роуз хочет привести в исполнение необъявленный приговор до возвращения служащих с обеда. В закутке у мастера он взял тиски и понесся обратно, только и успел кто-то из слесарей крикнуть: «Таких тисков еще нет, чтобы прищемить тебе хвост!» И все, кто был в кузнице, устроили ему «барабанную дробь», или, говоря понятным языком, стали грохать молотками по горнам и наковальням, вымещая на них свою тревогу.

— Живее! — встретил его преобразившийся мистер Роуз: угрюмости как не бывало, глаза возбужденно сверкают. — Пошевеливайся, паренек, закрепляй ее на совесть!

И минуты не прошло, как впившиеся в столешницу тиски мертвой хваткой обжали пушку. Мистер Роуз приложил прут к двери.

— В верхний край попадет?

Дядя Бен сказал: попадет, и мистер Роуз швырнул прут в угол, потер руки и крикнул:

— Заряжай, малец!

Тот, понятно, зарядил, а мистер Роуз сунул в огонь кочергу, и тогда ужасная догадка осенила дядю Бена, припомнившего разные истории про мистера Роуза: дескать, правосудие у него особое — тюрьме позавидуешь, если со смеху не помрешь. Мистер Роуз поскреб подбородок и сказал:

— Ступай в кабинет Скалли и, когда я позвоню, сразу входи. Без стука.

Последние сомнения рассеялись.

— Сэр, — взмолился дядя Бен, — я больше никогда не буду заниматься глупостями на работе. Честное слово! Вы вон какой большой, а я же маленький, я уродом останусь!

— Интересно, — сказал мистер Роуз. — Ему, значит, можно, а мне нельзя.

— Так я-то уже знаю, что будет, сэр, — канючил дядя Бен. — Простите на первый раз, сэр!

— Как ты сегодня спал? — спросил мистер Роуз, и дядя Бен понял, что тот окончательно свихнулся. — Небось, глаз не сомкнул, гадал, что я с тобой сделаю?

Не сумасшедший, решил дядя Бен, а, наоборот, ясновидец, и обреченно кивнул головой.

— Я так и думал, — сказал мистер Роуз. — С тобой, паренек, разобрались и решили по справедливости. Ничего не бойся. А сейчас делай, что я сказал.

И все равно дядя Бен застучал зубами от страха, когда по звонку открыл дверь и увидел, что мистер Роуз у самого запала остужает раскаленную кочергу, и он только тогда вздохнул свободно, когда кочерга снова отправилась в огонь.

— Ступай работать, — сказал мистер Роуз. — И чтоб обо всем этом — молчок!

Под нарастающий рокот «Лилии лагуны» дядя Бен вылетел из конторы, не чуя под собой ног. Вся смена во главе с мастером устроила дяде Бену форменный допрос, но тот не проронил ни слова. Он говорит, что нервничал он ужасно и долго такого напряжения не выдержал бы. Но не прошло и часу, как новость выползла наружу и взбудоражила весь город сверху донизу. Случайно или умышленно у этой истории оказались очевидцы: когда в кабинете Скалли раздался звонок, там сидело шесть шахтеров с каким-то кляузным делом, и никто из них, понятно, не питал нежных чувств к этому волкодаву с «Вороньей балки». Скалли хватил со стола блокнот, рванул ручку двери и еще успел сказать: «Напрасно теряете время — этот номер у вас не пройдет». Тут громыхнуло, и Скалли свалился как подкошенный. Самое поразительное, что никто и не глянул на несчастного: все смотрели на мистера Роуза, в клубах едкого дыма и с кочергою в руке восседавшего за столом. Ужас, изобразившийся на его лице, был не в силах погасить выражение искреннего восторга. Наконец он бросил кочергу и поспешил на помощь.

— Что рты разинули? — крикнул он. — Лучше помогите бедняге. Он, наверно, ушибся.

Но Скалли отверг помощь.

— Оставьте меня в покое! — взвизгнул он, бессмысленно тараща глаза. Кто-то передал ему блокнот, он отшвырнул его.

— Как самочувствие, Скалли? — спросил мистер Роуз, усердно выколачивая из него пыль.

— Оставьте меня, я сказал! — огрызнулся Скалли и проковылял в кабинет, хватаясь за грудь и зевая, словно рыба, выброшенная на берег.

— Это вы, — ткнул он пальцем, — вы дали звонок. Вы нарочно нажали кнопку и запалили эту… штуку!