Тонкий профиль - [8]

…Особую сложность и трудность освоения представляло производство полуосей для тяжелых самолетов… Теперь трудности освоения преодолены.

Отмечая достигнутые успехи в деле освобождения от импорта в абсолютной сумме за 1933 и 1934 гг. на 10000000 р. и поднятие обороноспособности нашей страны, объявляю благодарность и приказываю премировать следующих работников…» Далее снова шли списки трубопрокатчиков. Их много. Это были интереснейшие люди.

А в войну трубы — это бомбы и минометы, орудийные стволы и «катюши».

…Челябинск военной зимы сорок второго года. На пустынной площадке далеко за городом еще нет никаких цехов, лишь торчат полузанесенные снегом стропила недостроенного базового помещения для каких-то нужд наркомата. Пустырь этот пока именуется непонятным для непосвященного человека, полузашифрованным диковатым названием «Стройсемь».

Осенью сорок первого Кожевников по поручению правительства руководил эвакуацией Днепропетровской и Никопольской групп трубных заводов. Положение в Приднепровье создалось крайне тяжелое. Кожевников находился в своем родном Днепропетровске и каждый день звонил в Москву: докладывал обстановку.

Фашисты рвались к Днепропетровску. Кожевников предупреждал, что надо скорее эвакуировать завод имени Либкнехта, находящийся на левой стороне Днепра, ибо если вражеские части войдут в город и займут правый высокий берег, они начнут обстреливать завод.

— Завод надо останавливать, — убеждал Кожевников.

— Подожди, — отвечали ему из Москвы, — положение еще выправится.

Ждали. На соседнем заводе имени Ленина эвакуация шла успешно. Вывезли и станы, и оборудование. А на заводе имени Либкнехта, к сожалению, случилось так, как и предвидел Кожевников. Противник занял город и с правого берега осыпал цехи шрапнелью. Демонтаж шел под огнем. Люди гибли на заводском дворе. И все же часть оборудования вывезли. Остальное привели в негодность.

Тем временем еще южнее, в Мариуполе, сложилась такая же грозовая ситуация. Приказ об эвакуации завода на Урал пришел, когда немцы уже стояли близ города. 18 сентября 1941 года здесь остановились прокатные станы. Но и подача железнодорожных вагонов к городу почти прекратилась.

В Мариуполе — железнодорожный тупик. Эвакуация морем в планах не предусматривалась. Начали переадресовывать угольные составы. Уголь сбрасывали на землю, в вагоны грузили прокатное оборудование. Негабаритные, как говорят железнодорожники, махины станов высоко поднимались над платформами.

Работы по эвакуации привалило столько и такая кругом царила суматоха и запарка, что директор завода Михаил Федорович Щербань и главный инженер Сергей Алексеевич Фрикке едва не прозевали тот момент, когда немецкие мотоциклисты уже начали въезжать в западные ворота завода.

Фрикке вскочил в пожарную машину, совершенно случайно задержавшуюся на территории, и на этой последней машине выехал через восточные ворота, оставив за своей спиной грохот взрывов, клубы пыли, пламя разгорающихся пожаров. На коленях у Фрикке лежали чертежи, схемы им же заминированного завода, через плечо висела сумка от противогаза, в которой не было противогаза, по зато лежал сигнальный экземпляр его новой книги по теории проката.

Оборудование завода пошло на восток и на юг. Противник бомбил железные дороги. Менялись маршруты, пересоставлялись эшелоны. Многотонный маховик от пильгерстана попал в Баку, его погрузили на судно, а судно затонуло. Крупный ротор приводного электрического мотора мощностью в 3500 лошадиных сил, будучи негабаритным, зацепился где-то за мост и с поврежденной обмоткой вместо Урала попал в город Сумгаит.

Но заводу надо было жить, устраиваться на новом месте, на площадке «Стройсемь» под Челябинском, надо было срочно начать производство труб. Зимой 1942 года здесь встретились люди, которым предстояло в кратчайшие сроки пустить первый стан эвакуированного на восток завода. Это были Щербань и Фрикке, главный механик Михаил Иванович Матвеев, начальники будущих цехов Казаков, Мотрий, сын Матвеева Юрий Михайлович и бригада Наркомчермета, руководимая Юлианом Николаевичем Кожевниковым.

Жилья для рабочих не было — рыли землянки. На Южном Урале климат суровый — зимой жгучие морозы. Плохо одетые люди работали по 16–18 часов в сутки. Не меньшая нагрузка выпала и на долю проектантов. Снабжение плохое, люди падали с ног, но чертежи приходили на стройку вовремя.

Кожевников имел комнатку в общежитии ферросплавного завода, ночевал же большей частью прямо на столе в конторе. Не было времени даже съездить в общежитие.

Незадолго до войны ему пришлось побывать во Франции, Бельгии, Италии. Отличные гостиницы, чистенькие заводы… Теперь было даже как-то странно вспоминать ту далекую сытую жизнь. В какую даль отодвинулось все это от площадки «Стройсемь», где рукавицы примерзали к холодному металлу, где люди и на морозе жили в палатках!

Над пролетом монтируемого стана висел плакат: «Чтобы врага победить на войне, план выполняй вдвойне и втройне!» Три года полагалось на строительство такого завода по нормам. Его возвели за полгода. Как это вышло, трубники удивляются до сих пор…