Тонкий меч - [12]

— Годится, — согласился я.

Мы вместе отнесли мешок в сени. Трине открыл дверь, и на нас подул приятный освежающий ветерок. Луна светила ярко, так что Трине погасил светильник и убрал его в мешок.

— Думаешь, мы сможем раньше Тялве добраться до Господина Смерть? — спросил я, потому что понимал: лучше, чтобы он не проведал ни о чем и я застал бы его врасплох.

— Ну… До границы Спарты нам идти дольше… Зато потом мы срежем немного по дороге в Гарпирию, так что… — Трине развел копытами и напустил на себя смиренный вид. — Почему бы и нет? Может, Тялве еще ногу подвернет по дороге.

Он заглянул с крыльца в комнату, а затем посмотрел на коричневую куртку, которая висела на крюке у двери, обнял ее и зажмурился, вдыхая родной запах.

А потом мы пустились в путь.

Лодка

Луна освещала бледным светом узкие улочки и маленькие домишки. Поселок Хирн как будто нарисовали в воздухе синей водянистой краской. Мох на крышах блестел так красиво, что казалось, он соткан из серебра. Наши тени, колыхаясь, словно призрачные фигуры, следовали за нами по фахверковым стенам. Плащ Трине, который я накинул на пижаму, согревал меня в эту прохладную ночь.

Трине нёс мешок один, хотя я предлагал ему свою помощь. Воняло навозом и мусором. Ни в одном окне не горел свет.

В конце длинного переулка виднелось море. Я остановился, зачарованный его прекрасным сиянием, а потом поспешил догнать Трине.

— Послушай-ка!

— Что?

— Та гавань, где Господин Смерть сходит на берег, тут рядом?

— Ну да, — Трине кивнул в сторону моря. — Прямо за этими домами.

— А давай… Мне так хочется хоть одним глазком увидеть его лодку. Может, сходим туда и поглядим? — попросил я.

Трине посмотрел на меня в нерешительности.

— Нас может заметить охранник в порту.

— А если мы осторожно? Ну пожалуйста!

— Это нам не по пути, — предупредил Трине. Но, поняв, как мне хочется посмотреть на лодку Господина Смерть, пожал плечами и согласился: — Ладно.

Мы спустились по тропинке, такой узкой, что розы, увивавшие стены домов, цепляли мою одежду, словно хотели остановить и предостеречь: неразумно приближаться к этой лодке!

Оказавшись в порту, мы сначала спрятались за бочками. С моря доносился еле слышный плеск, а в остальном было тихо, очень тихо. Все дома выглядели обветшалыми, но нашелся один поновее; нижний этаж у него был фахверковый, а верхний — деревянный. Это дом портового сторожа, объяснил Трине.

— А вот и лодка, — указал он мне, — в сухом доке[2] вон там! Видишь?

Я вытянул шею. И правда, из большого четырехугольного бассейна торчала мачта, очень длинная, со множеством красивых вымпелов. Я даже разглядел кусочек поручней. Но мне хотелось увидеть больше!

— Давай подойдем, — попросил я. — Совсем ненадолго.

Трине опасливо покосился на дом сторожа, где в окне как раз качнулся большой сгорбленный силуэт.

— Не стоит. Он нас увидит.

Вот досада! Все из-за этого дурацкого сторожа! А ведь лодка совсем близко! Всего десяток шагов, и я смог бы заглянуть в сухой док. Я глубоко вздохнул. В этой гавани не чувствовался запах моря, как обычно бывает в порту. Здесь пахло чем-то другим, чем-то приятным, словно на летнем лугу.

— Почему здесь пахнет цветами? — спросил я.

— Это смола, — объяснил Трине. — После каждого плавания заново смолят лодку.

— После каждого?

— Конечно. Смола, которую здесь используют, необычная — не такая, которую варят из хвойной древесины. Остов лодки Господина Смерть очень хрупкий. Если его промазать обычной смолой, он может раскрошиться. Нашу смолу делают из полевых колокольчиков.

— Правда?

— Да. Сотня сборщиков работает каждый день с утра до вечера, чтобы запасти достаточно цветов.

Слушая рассказ Трине, я вспомнил луг, по которому мы проходили раньше, и согнувшиеся силуэты среди колокольчиков. А я и не знал, что смолу можно варить не только из елей и сосен! Запах был чудесный… Я представил, как днем тут кипела работа. Насчитал пять кирпичных печек для варки смолы: они напоминали большие грибы с трубой на шляпке. А на земле заметил блестящие смоляные лужицы и вёдра с грязными кистями. Все для лодки Господина Смерть.

— Лучшая смола идет для кормовой части палубы. Там лежат подушки, расшитые золотом, — объяснил Трине и потянулся. — Я бывал там не раз.

Но тут он заметил, что наступил в лужу, вздохнул и принялся очищать копыто о траву.

Я понимаю, что поступил тогда глупо. Но не мог удержаться. Мне показалось, что лодка словно заговорила со мной, словно позвала меня: будь добр, подойди… Да, она будто вцепилась в меня. Невозможно было сопротивляться. А Трине тем временем тщательно очищал копыто и не смотрел в мою сторону.

Осторожно, стараясь не опрокинуть стоявшие поблизости ведра, я выбрался из нашего укрытия. Оглянулся на окна портового сторожа, но не заметил его. И пулей помчался к сухому доку.

О, какая лодка! Конечно, я уже один раз ее видел, но лишь издали. Вблизи она была так прекрасна, что у меня защемило сердце. Она стояла в глубоком бассейне, обнесенном стенами, и от нее словно исходило сияние. Отверстия для весел были позолоченными, перила украшены цветами, мечами и масками хильдинов, показывающих языки. Просмоленный низ корабля отливал черным, а на кормовой палубе я увидел те самые расшитые золотом подушки, о которых рассказывал Трине. Я не мог отвести взгляд от всей этой красоты — не объяснить, что со мной творилось.