Тонкая нить - [54]
Утром на работе непонятно почему Вадим со мной не пообщался. Он ничего, и я ничего. В одиннадцать вечера увидела его мельком возле дома – входил в соседний подъезд. Не по ошибке, там и остался. Я никак не среагировала. Сейчас так. Можешь – живи в этом ритме, не можешь – выбывай из игры. Хоть бы кто-то задержался, загляделся, что ли, на прядь волос. А чего глядеть. Краска номер такой-то. Стандартный сорок второй размер. Сойдешь с дистанции – шизнешься.
Так, значит, я того парня переместил в шестьдесят девятое окно. У меня в компьютере окна сами пометились номерами квартир. Ее квартира – пятьдесят вторая. Имени пока что программа мне не выдает. Оставим птичку поскучать в одиночестве? Или кого-нибудь подсадим ей в клетку? Поживем – увидим. Захотим – подсадим.
Я оцепенела, жизнь моя застыла. Никто ко мне не подходит, ровно к прокаженной. В голове моей завелись мысли, это похуже вшей. Не хочу быть манекеном для блузки и костюма. Слишком дорого платишь. Все время, все силы за то, чтоб получить бон на очередную недолгую связь. Потом снова на биржу.
Думает, стала белой вороной. Однажды сниму запрет – снова будет расцениваться по классу одежды, прически и косметики. А программа оказалась самоорганизующейся. Где взял? На работе, где же еще. Зашел в локальную сеть и случайно взломал пароль нашего аса Околелова. Он каждый день меняет. Тут сам перед собой решил приколоться – поставил ругательство. И я как раз его набрал. От радости обалдел. Все скачал, разбираться не стал. Понял с ходу – надо кровь из носу вынести. Магнитный контроль на проходной засекает не то что диски, а и дискеты. По счету получаем, в первый отдел сдаем, в их присутствии за негодностью списываем. На стене памятка: пока полосатый халат не одел, тащи все секретное в первый отдел. Сперва я метнул пустой диск с улицы через забор. Дискобол. Потом эту летающую тарелку на территории нашел. Записал программу. Улучил момент перед самым звонком – запустил из окна в приемной директора чуть что не на мостовую. Выскочил через контроль и успел подобрать в сумерках. Нужны хорошие спортивные данные плюс смелость и везенье, чтоб все это получилось. Низко над забором пролетит – взвоет сирена. Близко к забору со двора подойдешь – тоже. Десять раз могли замести. Так вот, программа научилась переводить на монитор изображенье сорок девятого дома с моей сетчатки. Дальше как раз увидал на окнах номера квартир. Отдельные окошки стали увеличиваться, показывать происходящее в комнате, при открытой занавеске, потом при закрытой. Стали слышны разговоры, побежали титры. Пошла видеозапись в мое отсутствие. Постепенно нащупал возможность управлять перемещеньем людей, их контактами. Компьютер штука бездонная. Долго ли коротко ли, в окнах высветились номера телефонов, городских и мобильных, и, наконец, имена-фамилии абонентов. Она – Евгения Щебетова. Началась фиксация телефонных разговоров. После видеозапись с мобильников, не только при разговоре, а всю дорогу. На мониторе – точные координаты, чтоб можно было шарахнуть миниракетой с видеонаводкой. Сравнительно точно работает. Сейчас могу на расстоянье обнаружить взрывное устройство, дать команду на взрыв или предотвратить его. А с Околеловым никто не носится. Сидит, кушает клубничный йогурт стащенной из столовой чайной ложечкой. Рыжий, рыжий, конопатый. Кучерявый, как барашек. Небось, давно отправил свое произведенье в корзину. Шизик с моральными принципами. Подхожу по утрам к своему п/я. Вижу две встречные колоннады, подозрительно глядящие друг на друга. У меня дома лучшая игрушка, когда-либо рождавшаяся в этих глухих стенах. Единственные окна – директорский кабинет и приемная – уставились во двор, не так далеко от забора. Остальные – вглубь колодца. Я обхитрил вас, безымянные зодчие сталинской эпохи. Пленная мысль улетела на волю. А ты попалась в сеть, Женечка. Фьють, фьють. Гуляй по городу. Хорошая актриса, смотришься в кадре. Скоро стану режиссером твоей жизни. Боеголовки на тебя никто не потратит… больно нужно… ВПК не заказывал. У вас вот в шестьдесят пятой квартире обитает подлинный террорист. Кавказской национальности. Зовут Русланом Золоевым. Телефоны: 191-52-35 и 8 (903) 561-05-14. Работал на заводе Хруничева. Очень способный. Квартира начинена взрывными устройствами. Пришлось поставить специальную компьютерную страховку, чтоб тот дом раньше времени не взлетел на воздух. Наиграюсь, потом пожалуйста. Краденая программа все самоорганизуется. Начинаю считывать словесные обрывки мыслей и видеокартинки в их мозгу. У этого всегда перед глазами зеленые горы.
У меня перед глазами зеленые горы. В Москве выхожу из дома уже в сумерках. На звонки по мобильному отвечаю только в людных местах. Так мне кажется безопасней.
Напрасно кажется. Ты на мушке, можно кокнуть в безлюдном месте. Дать команду на взрыв твоей ноши. Счастлив твой мусульманский бог – за тобой слежу я, а не они.
Они за мной пока еще не следят. Видел врага в лицо и узнаю затылком.
Много на себя берешь, абрек. Да, у тебя чутье зверя. Ты живешь поддержкой тесных ущелий, откуда вас не выкуришь. Но случилось непредвиденное. На твой след вышел человек не из ихней банды. Враг и им, и тебе. Всеобщий враг. Оттого и не срабатывает твоя интуиция. В подсознанье не заложена такая модель.
В этой книге представлены пьесы, киносценарий и рассказы Натальи Арбузовой.
Автор заявил о себе как о создателе своеобычного стиля поэтической прозы, с широким гуманистическим охватом явлений сегодняшней жизни и русской истории. Наталье Арбузовой свойственны гротеск, насыщенность текста аллюзиями и доверие к интеллигентному читателю. Она в равной мере не боится высокого стиля и сленгового, резкого его снижения.
Новая книга, явствует из названья, не последняя. Наталья Арбузова оказалась автором упорным и была оценена самыми взыскательными, высокоинтеллигентными читателями. Данная книга содержит повести, рассказы и стихи. Уже зарекомендовав себя как поэт в прозе, она раскрывается перед нами как поэт-новатор, замешивающий присутствующие в преизбытке рифмы в строку точно изюм в тесто, получая таким образом дополнительную степень свободы.
«Лесков писал как есть, я же всегда привру. В семье мне всегда дают сорок процентов веры. Присочиняю более половины. Оттого и речь завожу издалека. Не взыщите», - доверительно сообщает нам автор этой книги. И мы наблюдаем, как перед нами разворачиваются «присочиненные» истории из жизни обычных людей. И уводят - в сказку? В фантасмагорию? Ответ такой: «Притихли березовые перелески, стоят, не шелохнутся. Присмирели черти под лестницей, того гляди перекрестят поганые рыла. В России живем. Святое с дьявольским сплелось - не разъять.».
Я предпринимаю трудную попытку переписать свою жизнь в другом варианте, практически при тех же стартовых условиях, но как если бы я приняла какие-то некогда мною отвергнутые предложения. История не терпит сослагательного наклонения. А я в историю не войду (не влипну). Моя жизнь, моя вольная воля. Что хочу, то и перечеркну. Не стану грести себе больше счастья, больше удачи. Даже многим поступлюсь. Но, незаметно для читателя, самую большую беду руками разведу.
Герои Натальи Арбузовой врываются в повествование стремительно и неожиданно, и также стремительно, необратимо, непоправимо уходят: адский вихрь потерь и обретений, метаморфозы души – именно отсюда необычайно трепетное отношение писательницы к ритму как стиха, так и прозы.Она замешивает рифмы в текст, будто изюм в тесто, сбивается на стихотворную строку внутри прозаической, не боится рушить «устоявшиеся» литературные каноны, – именно вследствие их «нарушения» и рождается живое слово, необходимое чуткому и тонкому читателю.
Хеленка Соучкова живет в провинциальном чешском городке в гнетущей атмосфере середины 1970-х. Пражская весна позади, надежды на свободу рухнули. Но Хеленке всего восемь, и в ее мире много других проблем, больших и маленьких, кажущихся смешными и по-настоящему горьких. Смерть ровесницы, страшные сны, школьные обеды, злая учительница, любовь, предательство, фамилия, из-за которой дразнят. А еще запутанные и непонятные отношения взрослых, любимые занятия лепкой и немецким, мечты о Праге. Дитя своего времени, Хеленка принимает все как должное, и благодаря ее рассказу, наивному и абсолютно честному, мы видим эту эпоху без прикрас.
Логики больше нет. Ее похороны организуют умалишенные, захватившие власть в психбольнице и учинившие в ней культ; и все идет своим свихнутым чередом, пока на поминки не заявляется непрошеный гость. Так начинается матово-черная комедия Микаэля Дессе, в которой с мироздания съезжает крыша, смех встречает смерть, а Даниил Хармс — Дэвида Линча.
ББК 84. Р7 84(2Рос=Рус)6 П 58 В. Попов Запомните нас такими. СПб.: Издательство журнала «Звезда», 2003. — 288 с. ISBN 5-94214-058-8 «Запомните нас такими» — это улыбка шириной в сорок лет. Известный петербургский прозаик, мастер гротеска, Валерий Попов, начинает свои веселые мемуары с воспоминаний о встречах с друзьями-гениями в начале шестидесятых, затем идут едкие байки о монстрах застоя, и заканчивает он убийственным эссе об идолах современности. Любимый прием Попова — гротеск: превращение ужасного в смешное. Книга так же включает повесть «Свободное плавание» — о некоторых забавных странностях петербургской жизни. Издание выпущено при поддержке Комитета по печати и связям с общественностью Администрации Санкт-Петербурга © Валерий Попов, 2003 © Издательство журнала «Звезда», 2003 © Сергей Шараев, худож.
ББК 84.Р7 П 58 Художник Эвелина Соловьева Попов В. Две поездки в Москву: Повести, рассказы. — Л.: Сов. писатель, 1985. — 480 с. Повести и рассказы ленинградского прозаика Валерия Попова затрагивают важные социально-нравственные проблемы. Героям В. Попова свойственна острая наблюдательность, жизнеутверждающий юмор, активное, творческое восприятие окружающего мира. © Издательство «Советский писатель», 1985 г.
Две неразлучные подруги Ханна и Эмори знают, что их дома разделяют всего тридцать шесть шагов. Семнадцать лет они все делали вместе: устраивали чаепития для плюшевых игрушек, смотрели на звезды, обсуждали музыку, книжки, мальчишек. Но они не знали, что незадолго до окончания школы их дружбе наступит конец и с этого момента все в жизни пойдет наперекосяк. А тут еще отец Ханны потратил все деньги, отложенные на учебу в университете, и теперь она пропустит целый год. И Эмори ждут нелегкие времена, ведь ей предстоит переехать в другой город и расстаться с парнем.
«Узники Птичьей башни» - роман о той Японии, куда простому туристу не попасть. Один день из жизни большой японской корпорации глазами иностранки. Кира живёт и работает в Японии. Каждое утро она едет в Синдзюку, деловой район Токио, где высятся скалы из стекла и бетона. Кира признаётся, через что ей довелось пройти в Птичьей башне, развенчивает миф за мифом и делится ошеломляющими открытиями. Примет ли героиня чужие правила игры или останется верной себе? Книга содержит нецензурную брань.
Один из главных «героев» романа — время. Оно властно меняет человеческие судьбы и названия улиц, перелистывая поколения, словно страницы книги. Время своенравно распоряжается судьбой главной героини, Ирины. Родила двоих детей, но вырастила и воспитала троих. Кристально честный человек, она едва не попадает в тюрьму… Когда после войны Ирина возвращается в родной город, он предстает таким же израненным, как ее собственная жизнь. Дети взрослеют и уже не помнят того, что знает и помнит она. Или не хотят помнить? — Но это означает, что внуки никогда не узнают о прошлом: оно ускользает, не оставляя следа в реальности, однако продолжает жить в памяти, снах и разговорах с теми, которых больше нет.
Роман «Жили-были старик со старухой», по точному слову Майи Кучерской, — повествование о судьбе семьи староверов, заброшенных в начале прошлого века в Остзейский край, там осевших, переживших у синего моря войны, разорение, потери и все-таки выживших, спасенных собственной верностью самым простым, но главным ценностям. «…Эта история захватывает с первой страницы и не отпускает до конца романа. Живые, порой комичные, порой трагические типажи, „вкусный“ говор, забавные и точные „семейные словечки“, трогательная любовь и великое русское терпение — все это сразу берет за душу.
Роман «Время обнимать» – увлекательная семейная сага, в которой есть все, что так нравится читателю: сложные судьбы, страсти, разлуки, измены, трагическая слепота родных людей и их внезапные прозрения… Но не только! Это еще и философская драма о том, какова цена жизни и смерти, как настигает и убивает прошлое, недаром в названии – слова из Книги Екклесиаста. Это повествование – гимн семье: объятиям, сантиментам, милым пустякам жизни и преданной взаимной любви, ее единственной нерушимой основе. С мягкой иронией автор рассказывает о нескольких поколениях питерской интеллигенции, их трогательной заботе о «своем круге» и непременном культурном образовании детей, любви к литературе и музыке и неприятии хамства.
Великое счастье безвестности – такое, как у Владимира Гуркина, – выпадает редкому творцу: это когда твое собственное имя прикрыто, словно обложкой, названием твоего главного произведения. «Любовь и голуби» знают все, они давно живут отдельно от своего автора – как народная песня. А ведь у Гуркина есть еще и «Плач в пригоршню»: «шедевр русской драматургии – никаких сомнений. Куда хочешь ставь – между Островским и Грибоедовым или Сухово-Кобылиным» (Владимир Меньшов). И вообще Гуркин – «подлинное драматургическое изумление, я давно ждала такого национального, народного театра, безжалостного к истории и милосердного к героям» (Людмила Петрушевская)