Томас Мюнцер - [50]

Все это было известно князьям, и еще задолго до конца об’явленного перемирия ландграф двинул своих ландскнехтов и конницу на крестьян. Первый же залп княжеской артиллерии нанес тяжелый урон крестьянам; многие были убиты и ранены. В наскоро устроенных заграждениях зияли пробоины. С дикими криками ландскнехты бросались на приступ. Орудия повстанцев вскоре оказались в руках неприятеля, первые ряды защитников были смяты, стоны раненых и умирающих огласили воздух. На стороне нападающих и без того были огромные преимущества, а внезапность нападения превратила сражение в бойню. Расстроенные толпы почти обезумевших крестьян искали спасения в бегстве. Часть их устремилась к близлежащему лесу, другие бежали через реку к Франкенгаузену. Горсть смельчаков засела в уцелевших укреплениях на горе и защищалась с дикой отвагой. Но им не надолго удалось задержать княжеские войска. Все до одного они были безжалостно перебиты.

Отряды, бежавшие во Франкенгаузен, думали запереться в городе и сопротивляться под защитой его стен. Но конница ландграфа, посланная преследовать беглецов, настигла их у самых ворот и следом за ними ворвалась в город. Не давали пощады не только бежавшим из лагеря крестьянам, но и мирным горожанам. Город был отдан победителям на «поток и разграбление». Дома, церкви и монастыри были разграблены. Повсюду слышались стоны и вопли. Воды речки, протекавшей через город, окрасились кровью. Около пяти тысяч крестьян было убито при штурме лагеря и во время бегства, триста пленных без суда были казнены на франкенгаузенской площади. Князья ликовали.

Филипп Гессенский, прозванный «Великодушным», сообщал в день сражения курфюрсту: «Если бы они согласились предать в наши руки Мюнцера и его сообщников, то хотели мы оказать остальным милосердие. Но они затягивали ответ, тогда двинули мы нашу артиллерию ближе к ним на гору, а за нею быстро послали нашу пехоту и конницу и открыли против них огонь из наших орудий. Когда это произошло, крестьяне бросились в бегство и бежали с горы в город или куда им было только возможно. Мы поспешили за ними следом с нашим войском и убивали тех, кого удавалось настигнуть. Вскоре мы предприняли штурм города, взяли его и истребили всех мужчин, которые в нем были. Город разграбили и таким образом в этот день с помощью бога одержали победу».

Но никто еще не завладел деньгами, обещанными за голову Мюнцера. Среди трупов, устилавших «гору битв», не было его трупа. Не нашли Мюнцера и среди беглецов, не было его и среди пленных.

Смерть Мюнцера

Так погиб в лице Мюнцера самый смелый, самый революционный деятель крестьянской войны.

Бебель.

(«Крестянские войны в Германии»).

Отто фон Эббе, люнебургский дворянин, состоял в княжеской коннице, занявшей Франкенгаузен. Рыцарь фон Эббе, человек хозяйственный и предусмотрительный, послал слугу подыскать себе подходящее жилище в оккупированном городе, где в это время шла расправа с повстанцами — обыски, аресты и избиения. Слуга зашел в дом у Нордгаузенских ворот. Дом был пуст. Проходя по комнатам, он увидел в одной из них лежащего в постели человека с перевязанной головой. Неизвестный дрожал и кутался в какое-то старое тряпье. На настойчивые расспросы слуги он ответил тихим голосом, что он болен лихорадкой и лежит здесь уже давно. Рыцарскому слуге нечем было поживиться здесь. Тогда он решил присвоить валявшуюся около постели одежду. Шаря в карманах украденного платья, слуга нашел письмо графа Альбрехта Мансфельдского к крестьянам. Слуга тотчас же отнес письмо рыцарю Отто фон Эббе. Больного горожанина немедленно схватили и опознали в нем Мюнцера. Рыцарь с торжеством доставил князьям того человека, о котором Лютер говорил: «Воистину, кто видел Мюнцера, тот может сказать, что видел дьявола в величайшем гневе», и который на самом деле был самым опасным врагом всех феодалов.

Пленник предстал перед победителями — ландграфом Филиппом Гессенским и саксонским герцогом Георгом. «Когда его привели к князьям, последние спросили его, зачем он вводил в заблуждение простой народ. Он дерзко ответил, что поступал хорошо, желая наказать князей», — так говорят современники.

Мюнцер был мужественен в борьбе, и это мужество не изменило ему, когда он оказался в руках врагов. Пленник говорил князьям, что дух, наставлявший его с ранней юности, и теперь нисходит и поддерживает его. Это — дух, повелевший ему пожертвовать всем ради великого дела, ради счастья угнетенных.

По повелению князей Мюнцера тут же подвергли пытке.

— Верно, Томас, тебе тяжело, — глумясь над беззащитным пленником, говорил герцог Георг, — но подумай, каково было тем людям, которые сегодня были казнены по твоей милости!

— Нет, — отвечал Мюнцер, — не я, а вы того захотели! — И пытка не вырвала у него никаких важных признаний.

Но мучения Мюнцера только еще начинались. Упорствующий, нераскаявшийся вождь бедноты был отдан князьями графу Эрнсту Мансфельдскому. Они рассчитывали, что жестокий граф сумеет усмирить ненавистного им бунтовщика и заставит его говорить. Прикованного к телеге Мюнцера доставили в графскую резиденцию — Гельдрунген. За четыре дня до своего ареста Мюнцер написал графу письмо, в котором угрожал ему приходом в Гельдрунген со своим войском, чтобы покарать тиранов. Теперь страх перед мятежниками прошел, его заменило чувство злорадной мести. «Мюнцера, сильно изнеможенного, посадили на несколько дней в башню, а потом подвергли мучительнейшей пытке, после которой в горячечном состоянии он выпил двенадцать кружек воды».