Томас - [16]

Через двор продефилировали местные разбышаки — Сашка с Иван Сергеичем. Высокий и низкий. Рыжий и белый. Пат и Паташон. Перепачканные, как кочегары. Вытирая своими натруженными грязными руками пот с висков, они толкали к ближайшему пункту металлоприема самодельные дрожки, на которых возвышалась небольшая ржавая ванная, какие ставят в малосемейках.

Антонина Петровна к этой минуте у себя дома изволила плотно отужинать, и готовилась через час отойти ко сну — летом она с солнцем ложилась и с ним же вставала.

Томас и Леся добрались-таки до спальни и отдыхали — им этой ночью ещё предстояло проверить на крепость мебель и нервы соседей. А вот Роме было не до сна — он сидел на кухне и смолил сигарету за сигаретой.

Все-таки творческий процесс — сложная и энергозатратная штука.

9 Алё, барышня?

Утро в Городок пришло с птичьим гомоном, уханьем голубок, слепящими лучами-зайчиками, ласкающими через занавеску обнаженные, сплетенные в нежном танце любви тела. Когда дело подходило к пику Коммунизма, вдруг зазвонил мобильник. Томас, пошарив рукой по ковру, нашел трубку и посмотрел на экран. Там высветился номер Романа Смехова. Нажав на зелененькую потертую скобочку, Томас прислушался. Голос, который скрывался внутри динамика, был весел, даже игрив.

— С добрым утром, шанхаец. Готов к труду и обороне?

Томас хотел ответить «Да», — но у него получилось очень уж бодрое: «ДА!».

Рома, не ожидая такой прыти, отстранил от уха трубу, посмотрел на неё, потом, вернув на место, переспросил:

— Эй, ты там здоров?

На проводе молчали. После шуршания и скрипа, раздался жестяной стук и бульканье, словно телефон затянуло в стиральную машину. Только после этого Рома услышал бодрый голос:

— Куда ехать и во сколько?

Сознаюсь, Хлеборез надеялся, что парнишка струсит и бросится в бега, но клиент на удивление попался не из боязливых. Рома прикинул — на сборы ему хватит часа, а там и напарники подтянутся...

— Так, сейчас восемь тридцать. В десять ноль-ноль ты должен быть на «могиле». Знаешь, где?

— Знаю.

— Вот и хорошо.

— Конец приема, — последовал ответ.

Услышав гудки, Роман бросил телефон на аккуратно заправленную постель и подумал, а все ли он правильно делает?

Смехов этим утром проснулся с тяжелой головой и, прошептав: «Куда ночь, туда и сон», — перекрестился. Ему снились кошмары. Какие-то собаки гнали его по полю, а он, абсолютно голый, убегая, думал во сне не о клыках, не о хриплом дыхании, раздававшемся сзади, а о своем молочно-белом теле, таком беззащитном, таком ярком на фоне зеленой травы. И ещё ему было нехорошо от мысли, что его наготу могут увидеть все, кто проезжает сейчас по дороге, разрезавшей это треклятое поле на две ровные части. Рома во сне видел, что по той трассе ехало много машин. Водители и пассажиры прильнули к стеклам, наблюдая, как Хлеборез бежит от собак, как мелькают его локти-колени, а сморщенное достоинство болтыхается туда-сюда, туда-сюда.

Поговорив с «шанхайцем», Рома посмотрел на свое отражение в зеркале, подмигнул ему, однако лучше не стало. Промелькнула мысль: что ж это за жизнь такая пошла паскудная? Сегодня его ждут пять граммов веселья, а на душе почему-то грустно, даже отвратительно. Стоп! Что это я про Рому, да про Рому, и как-то упустил из виду массовку? Конечно, Хлеборез работал не один — рядом с ним всегда были его приятели. Хотя нет, скорее они были не приятелями, а так — подмастерья. Алеша и Витя.Работодателем и генератором идей всегда был Хлеборез, а Витя и Алеша исполняли роль полезного фона.

Парочка познакомилась с Ромой в пионерлагере, когда им было лет по тринадцать. Оказалось, что жили они на соседней улице, но ходили в разные школы. Так распорядилась судьба, что встретились они не во время драки, не на футбольном побоище, а далеко от дома, где среди иногородних пионеров любой земляк невольно становится другом. То лето их связало навсегда. Так по жизни троица и прошла — не три богатыря а, скорее, как ледокол и две угольные баржи.

10 Ложка лжи

Леся откинулась на простыню и, стараясь унять разрывающееся сердце, закрыла глаза. Томас, накрыв широкой ладонью её левую грудь, спросил:

— Пустишь жить на недельку?

— Да, хоть на всю жизнь!

— Я запомню.

— Ты, это, — Лесе никак не удавалось отдышаться, — с Хлеборезкой осторожней. Кто знает, что там в его башке?

— Ничего, пропетляем. А где, кстати, находится «могила»?

— Такси надо брать. Скажешь, довезет. Там посадки и дорожка есть, — не заблудишься.

— Это за карьером?

— Ага. У тебя хоть оружие есть?

— Оно мне не надо.

— У них пистолеты.

— Хоть автоматы.

— Не кричи гоп.

Леся хотела добавить ещё что-то ободряющее, но Томас снова её стал щекотать. Перекатившись на бок, девушка не удержалась и упала с кровати на пол. На неё тут же свалился Тихоня. Визжа и отбиваясь из последних сил, Леся продолжала хохотать, как безумная. Сейчас она нисколечко не сомневалась в том, что с этим мужчиной, её мужчиной, сегодня ничего плохого не произойдет.

Томас скрутил ей руки, навис коршуном, и, приблизившись близко-близко, стал шептать на ухо:

— Хочешь хохму?

— Ну.

— У меня женщин не было двадцать три года и два месяца.

— Врешь!