Том 9. По дикому Курдистану. Капитан Кайман - [43]

Вино оставалось у него лишь на дне кружки, я осушал свою кружку с такой же скоростью. Его глаза стали маленькими, кончики его усов поднялись в предвкушении скандала.

— Не выпьем ли еще по кружке, Селим-ага?

— Если тебе угодно, эфенди, пей. Я жажду разоблачить этого мазира. Мы еще вернемся сюда завтра.

Сержант был лишь отговоркой, в действительности же добрый человек ага, должно быть, уже почувствовал коварство этого вина из Тюрбеди Хайдари. Ага отложил в сторону трубку и немного неуверенно поднялся на ноги.

— Как показался табак? — осведомился он.

Я догадался о причине вопроса и потому отвечал так:

— Плохой табак. От него болит и кружится голова.

— Аллахом клянусь, ты прав. Этот табак ослабляет систему крови и нервов, тогда как мы пришли ее укреплять. Пошли, пора в дорогу!

Он хлопнул в ладоши. Это был сигнал того, что мы уходим, и мы вышли на свежий воздух.

— Пошли, эмир, дай мне твою руку! Знаешь, я так люблю тебя!

Это была не любовь, а, скорее, его ослабевшая «система», что и побудило его воспользоваться моей рукой, поскольку, как только его любовно обдул свежий вечерний ветерок, он здорово зашатался.

— Правда, Мохаммед был толковый парень, эмир? — спросил он так громко, что рядом проходивший человек остановился и уставился на нас.

— Почему тебе это пришло в голову?

— Потому что он не запретил лекарства. Если бы он их запретил, из винограда делали бы только чернила. Ты знаешь, где находится тюрьма?

— За твоим домом.

— Да, ты, как всегда, прав, эмир. А где находится наш дом?

— Прямо перед тюрьмой, ага.

Он остановился, то есть, скорее, замер, пытаясь сохранить равновесие, и посмотрел на меня оторопело.

— Эмир, ты такой же толковый парень, как и старик Мохаммед, это точно! Но я тебе скажу, этот табак так подействовал на мой мозг, что я и справа вижу тюрьму и слева стоит такая же. Какая настоящая?

— Никакая. Тут справа стоит дуб, а вверху слева всего лишь облако.

— Облако! Аллах-иль-Аллах! Разреши я покрепче за тебя ухвачусь.

Добряк ага повел меня, при этом он пребывал в том самом странном состоянии, которое в иных областях Германии называют «стрелять по жаворонку». Но все же мы довольно быстро продвигались к цели, и наконец мне удалось доставить его к фасаду здания, которое я посчитал за тюрьму, хотя с фасада я ее еще ни разу не видел.

— Это тюрьма? — спросил я агу.

Он отодвинул тюрбан на затылок и осмотрелся.

— Хм! Очень похоже. Эмир, ты не видишь никого поблизости, у кого можно справиться? Мне приходится так крепко держаться за тебя, что у меня все кругом идет, и это весьма не-при-ят-но, они скачут и скачут, эти дома, и все мимо и мимо меня, как карав-а-ан.

— Рядом нет никого. Но это, должно быть, тюрьма!

— Давай-ка попробуем…

Его рука пошарила ремень и поискала что-то, но безуспешно.

— Что ты ищешь?

— Ключ от тюрьмы.

— А он у тебя с собой?

— Постоянно! Пощупай здесь, может, ты его найдешь!

Я сразу же нашел ключ. Его можно было бы найти и особо не ища, он был настолько большой, что в него можно было бы спокойно зарядить пулю от «медвежебоя».

— Да вот он. Я открою?

— Да, давай! Но я думаю, что ты не найдешь скважину, твоя система о-очень пострадала.

Ключ подошел, и скоро дверь заскрипела в петлях.

— Нашел все-таки! — сказал ага. — Эти звуки мне хорошо знакомы. Давай войдем!

— Мне снова закрыть дверь?

— Да, само собой! В тюрьме нужно быть осторожным.

— Позовешь тюремщика?

— Сержанта? К чему?

— Чтоб он нам посветил.

— И не подумаю! Мы же хотим разоблачить негодяя.

— Тогда говори тише!

Он было двинулся вперед, но тут же споткнулся и упал бы, если бы я его не удержал обеими руками.

— Что это было? Эмир, мы попали в чужой дом!

— Где помещение, в котором находится сержант? Он что, лежит на голой земле?

— Нет, лестницей выше.

— Где эта лестница, сзади или впереди?

— Гм! Я думаю, впереди. От двери нужно пройти еще шесть или семь шагов.

— Направо или налево?

— А как это я стою? По ту или эту сторону? О эмир, ты не переносишь лекарство, ты же меня так криво поставил, что коридор идет не прямо, а снизу вверх.

— Ну пошли же! Сзади тебя дверь, здесь направо, а здесь налево. По какую сторону дверь?

— Здесь налево.

Мы осторожно зашагали вперед, и скоро моя нога, в самом деле, нащупала нижнюю ступеньку лестницы.

— Вот ступенька, ага!

— Да, вот и они. Не упади, эмир! Ты еще никогда не был в этом доме, положись на меня, я проведу тебя.

Он навалился на меня всей своей тяжестью, так, что мне прямо-таки пришлось его волочь по незнакомой лестнице.

— Вот мы и наверху. Где комната сержанта?

— Говори тише, я все слышу! Справа первая дверь.

Он потащил меня дальше, но не направо, а прямо, и мне пришлось переменить его направление. И после нескольких шагов я нащупал дверь, которую и обследовал рукой.

— Я чувствую два запора, замка нет.

— А его и нет.

— Запоры задвинуты.

— Тогда мы все-таки попали в чужой дом!

— Я открою.

— Сделай, сделай это, и я узнаю, с кем это я здесь стою.

Я отодвинул тяжелые запоры. Дверь открылась наружу. Мы вошли.

— В комнате сержанта есть лампа?

— Да, лампа стоит вместе с зажигалкой слева в нише.

Я прислонил его к стене и принялся искать. Скоро я нашел что искал и зажег лампу.

Помещение было тесным и маленьким, на деревянных досках пола лежала циновка, служившая всем сразу — и ковром, и сиденьями. Разбитая миска, пара разорванных ботинок, тапок, пустая кружка для воды и кнут валялись кругом на полу.