Том 9. По дикому Курдистану. Капитан Кайман - [41]

— Еще несколько дней — и ее слабость пройдет.

— Эмир, я живу не для себя, а только для этого ребенка. Я умерла уже много лет назад, но я снова воскресла в той, кого я хотела бы видеть чистой от всех недостатков тела и души. Ты сохранил жизнь не только ей, но и мне, и ты еще не знаешь, как это хорошо для тех многих, кого ты не знаешь и вряд ли видел. Ты вернешься сюда?

— Да, завтра.

— Тогда мне не нужно говорить тебе ничего больше.

Она отвернулась и приняла ту же позу. Старуха оставалась загадкой даже для своих родственников. Если бы у меня было достаточно времени, чтобы приоткрыть эту тайну! Когда я уже собирался покинуть дом, мне предложили поесть, но я был приглашен на обед у мутеселлима и с благодарностью отказался от еды.

Глава 4 ИЗ КРЕПОСТИ

Придя к коменданту, я обнаружил, что у него уже собрались все чиновники и офицеры гарнизона. Это было нечто вроде большого суаре, или вечеринки. Мне предложили занять почетное место сбоку от мутеселлима.

Мне предстояло еще дополнительное удовольствие: меня взял под руку Селим-ага и предложил проводить до дому.

— Эмир, разреши мне взять твою руку! — попросил он.

— Ты ее уже взял.

— Я знаю, что в принципе мне не пристало так поступать, ведь ты великий эмир, мудрый эфенди и любимец Пророка, но я люблю тебя, и ты должен понять, что я никакой не подлый арнаут, а смелый ага, который будет защищать эту крепость, даже если на нее нападет пятьдесят тысяч врагов.

— Это я знаю. И я люблю тебя. Пошли!

— Кто это? — он указал на фигуру, ранее таившуюся за углом и теперь прошедшую мимо нас и быстро исчезнувшую в тени домов.

Я узнал этого человека. То был нападавший на нас арнаут, но я пока предпочел не упоминать о нем.

— Вероятно, один из твоих арнаутов.

— Да, но я не разглядел его лица.

— Свет луны искажает лица.

— Ты знаешь, эмир, что я тебе сейчас хочу сказать?

— Что?

— Я болен.

— Что с тобою?

— Страдаю от болезни системы нервов и крови.

— Селим-ага, я думаю, что ты подслушивал.

— О нет, эфенди, мне просто пришлось слышать ваш разговор, ведь я сидел ближе всего к мутеселлиму.

— Правда, и достаточно далеко, раз тебе пришлось подслушивать.

— Разве нельзя подслушивать, нуждаясь в снадобье?

— И что, ты будешь от меня его требовать?

— А от кого же? От старого хакима? Так он даст дохлых мух!

— Ты его хочешь в пузырьке или в большой бутылке?

— Ты хотел сказать, в нескольких больших бутылках.

— Когда?

— Сейчас, если тебя это устраивает.

— Тогда поспешим домой.

— О нет, эмир, ведь там будет мешать Мерсина. А ей нельзя знать, что мое пищеварение не в порядке.

— Почему бы это ей не знать, раз она готовит тебе кушанья?

— Она выпила бы лекарство вместо меня. Я знаю одно место, где это питье можно вкушать в спокойствии и безопасности.

— Где?

— Я знаю тут маленький трактир.

— Тебя увидят, и тогда узнает весь город, что ты нездоров.

— У хозяина есть маленькая комната, куда даже муха не залетит.

— Тогда пошли! Но давай соблюдать осторожность, за нами не должны следить.

Значит, опять пострадает мой кошелек! Впрочем, мне было приятно познакомиться с агой как с мусульманином, которому хотя и запрещено вино, но вовсе не лекарство, готовящееся из виноградного сока. Эта ситуация могла бы сослужить мне добрую службу.

Мы миновали несколько узких и кривых переулочков и остановились возле маленького убогого домишки, дверь которого была лишь прикрыта. Мы вошли в темную прихожую. Селим хлопнул в ладоши. Сразу же возникла искривленная фигура и посветила мне в лицо.

— Это вы, ваша честь? Боже мой, как я испугался, увидев двух человек вместо одного. К вам-то я привык и каждый день имею честь принимать вас со всем моим удовольствием в моем доме.

— Открывай, старик!

— Маленькую или большую комнату?

— Маленькую.

— А могу я быть уверенным, что этот человек, который имеет честь вместе с вами входить в мой дом, не будет в дальнейшем распространяться о тех вещах, которые тут происходят по моей инициативе и исключительно из милосердия и о которых не должно говорить, иначе меня накажет могущественный мутеселлим?

— Можешь быть в полной уверенности. Открывай, или я сам открою!

Старик отодвинул какие-то доски в стороны, за которыми стало видно дверь. Она вела в небольшие покои, пол которых был покрыт рваной лубяной циновкой. Несколько набитых мхом подушек следовало, видимо, считать софами.

— Зажечь лампу?

— Естественно!

— Чего возжелают дорогие господа принять?

— Как всегда!

При свете двух ламп хозяин смог лучше меня рассмотреть, тогда как раньше я постоянно стоял за Селимом.

— Это же высокий эфенди и великий герой войны! Разве он не носит сверкающее оружие, золотой Коран на шее и бороду, как Джошуа, покоритель страны Ханаан? Тут не приличествует приносить обычное вино, я схожу в уголок подвала, где зарыто питье, которое преподносится не каждому.

— Что это за вино? — спросил я.

— Это вино из Тюрбеди Хайдари, из страны, которую никто не знает и где произрастает виноград, ягоды которого как яблоки и чей сок перельется через стены целого города.

— Принеси одну бутылку! — приказал ага.

— Нет, принеси две кружки. Ты же должен знать, что вино из Тюрбеди Хайдари хранится в больших глиняных кружках и пьется из маленьких.