Том 9. По дикому Курдистану. Капитан Кайман - [36]

— Ты когда-нибудь слышал о политике и дипломатии, мутеселлим?

Он высокомерно улыбнулся.

— Был бы я комендантом Амадии, не будь дипломатом?

— Ты прав! Но почему ты не показываешь себя как дипломат?

— Что, я был недипломатичен?

— Да. И очень.

— Как это так?

— Ты спрашиваешь меня так прямо о моем задании! Я не должен о нем говорить. Ты мог бы узнать о задании лишь через умные вопросы. Ты должен был у меня спросить, чтобы узнать что-либо об этом деле: это ведь вернейшее доказательство, что мутасаррыф говорил со мною откровеннее и чистосердечнее, чем с тобою. А что, если я приехал по делу, касающемуся его вторжения в арабскую область Амадия?

— Этого не может быть.

— Почему? Вполне возможно.

— Я хочу тебе только доверительно сообщить о том, что губернатор пошлет меня после возвращения из Амадии на пастбища арабов. Я должен изучить там местность, чтобы потом высказать ему некоторые соображения.

— Это правда?

— Я говорю тебе это по секрету. Значит, это правда.

— Тогда ты близкое доверенное лицо мутасаррыфа.

— Может быть.

— И имеешь на него влияние!

— Даже если бы это было так, то я не обязан подавать вид. Иначе я мог бы это влияние очень легко потерять.

— Эмир, ты опечалил меня!

— Отчего?

— Я подозреваю, что милость мутасаррыфа не распространяется на меня. Скажи мне, ты действительно его друг и доверенное лицо?

— Он мне сообщал то, что, наверное, другим не говорил, даже о своем походе против езидов, но друг ли я ему — это вопрос, от ответа на который ты меня должен освободить.

— Я подвергну тебя испытанию, чтобы узнать, действительно ли ты больше знаешь его, чем остальные!

— Давай, — сказал я беззаботно, хотя внутренне почувствовал некоторую тревогу.

— Какое арабское племя его особенно интересует?

— Шамары.

— Какие из них?

— Хаддедины.

Теперь его подозрительный вид сменился на хитрое выражение.

— Как зовут их шейха?

— Мохаммед Эмин. Ты его знаешь?

— Не знаю, но я о нем слышал. Мутасаррыф взял его в плен. Он же наверняка поговорил с тобой об этом, благо он отнесся к тебе с доверием и собирается послать тебя к арабам.

Этот милый человек на самом деле прилагал все усилия, чтобы быть дипломатичным. Я же, напротив, рассмеялся ему в лицо:

— О мутеселлим, ты подвергаешь меня жестокому испытанию! Разве Амад эль-Гандур столь стар, что его можно спутать с Мохаммедом Эмином, его отцом?

— Как я могу их путать, раз я никогда не видел их?

Я поднялся:

— Давай закончим разговор, я не мальчишка, которого можно дурачить. Но если ты хочешь увидеть пленника, иди в тюрьму, сержант покажет тебе его. Я же скажу тебе лишь одно: держи в тайне, кто он такой, и не дай ему ускользнуть. Пока будущий шейх хаддединов находится под властью мутасаррыфа, последний может ставить арабам условия. Теперь позволь мне уйти.

— Эмир, я не хотел тебя оскорбить, останься!

— У меня сегодня есть еще другие дела.

— Ты должен остаться, потому что я велел приготовить тебе обед!

— Я могу пообедать в своем доме, благодарю. Кстати, в приемной стоит курд, он тоже хочет с тобой поговорить, он был здесь раньше меня, и поэтому я хотел ему уступить, он же, напротив, был настолько вежлив, что отклонил мое предложение.

— Он посланник бея из Гумри, пусть подождет!

— Мутеселлим, позволь мне предостеречь тебя от одной ошибки.

— От какой ошибки?

— Ты обращаешься с этим человеком словно с врагом или как с тем, кого не нужно уважать или бояться.

Я увидел, что он старается укротить свой гнев.

— Ты что, собираешься меня поучать? Ты, которого я даже не знаю?

— Нет. Как я смею тебя поучать, когда ты старше меня? Но иногда и младший может дать советы старшему.

— Я сам знаю, как надо обращаться с этим курдом. Его отец был Абдуссами-бей, который так много доставлял неудобств моим предшественникам, в особенности бедному Селиму Зиллахи.

— Значит ли это, что его сын должен доставлять вам такие же неудобства? Мутасаррыфу нужны войска для борьбы с арабами. Одну часть войска он постоянно держит в полной готовности против езидов, которым он не доверяет. Что же он ответит, если я поведаю ему, как ты обращаешься с курдами из Бервари? Да здесь может вспыхнуть восстание, если курды заметят, что у губернатора нет в этот момент сил для его подавления! Впрочем, делай что хочешь, мутеселлим. Я не буду тебя учить и давать советы!

По всему было видно, что этот аргумент ошеломил его.

— Ты считаешь, я должен принять курда?

— Делай что хочешь. Повторяю тебе!

— Если ты обещаешь отобедать у меня, я впущу его прямо при тебе.

— При таком условии я остаюсь, а то я хотел уже идти, чтобы ему не пришлось меня долго ждать.

Мутеселлим хлопнул в ладоши. Из боковой двери возник слуга и получил указание позвать курда. Тот гордо вошел в комнату и сказал короткое «салам!», не поклонившись.

— Ты посланник бея из Гумри? — спросил комендант.

— Да.

— Что передал мне твой господин?

— Мой господин? У свободного курда никогда нет господина. Он мой бей, мой вождь в бою, но не мой повелитель. Это слово есть только у турок и персов.

— Я тебя не для того вызвал, чтоб с тобой спорить. Что должен ты мне передать?

Курд явно догадался, что причиной его поспешного вызова из приемной был я. Он бросил на меня понимающий взгляд и ответил очень серьезно и с расстановкой: