Том 9. По дикому Курдистану. Капитан Кайман - [35]

— Я приду, но тогда мне придется немного быстрее скакать. Где ты живешь?

— Я живу здесь. У Селима-аги, полковника арнаутов.

Он отошел, согласно кивнув головой, поскольку слуга уже открывал двери, чтобы пропустить меня и Линдсея.

Комната, куда мы попали, была обклеена старыми, выцветшими бумажными обоями, у задней стены было возвышение, устланное ковром. Там сидел комендант. Это был высокий, худощавый человек с острым, пожалуй, преждевременно постаревшим лицом, с затуманившимся и не вызывающим доверия взором. Он приподнялся и дал нам знак занять место по обе стороны от него. Мне это было нетрудно, мистер Линдсей же, напротив, немного попотел, прежде чем уселся в позу, которую турки называют «покоем тела». Кто не привык к ней, у того очень быстро немеют ноги.

Таким образом, жалея англичанина, мне нужно было постараться, чтобы беседа не длилась слишком долго.

— Добро пожаловать в наш дом, да продлится безмерно ваша жизнь! — этими словами встретил нас комендант.

— Так же как и твоя, — отвечал ему я. — Мы прибыли издалека, чтобы увидеть тебя. Да пребудет благословение в твоем доме и удастся любое твое начинание…

— И вам я желаю блага и успеха во всех ваших делах! Как называется страна, увидевшая твое рождение, эмир?

— Германистан.

— Там есть великий султан?

— Там очень много падишахов.

— И много воинов?

— Если падишахи Германистана соберут всех своих воинов, они увидят несколько миллионов глаз, направленных на них.

— Я еще не видел этой страны, но она должна быть большой и знаменитой, ведь ты состоишь под защитой падишаха.

Это был, конечно, намек на то, чтобы показать документы. Я тут же это сделал:

— Твое слово верно. Вот бу-джерульди, паспорт падишаха.

Он взял бумагу, прижал ее поочередно ко лбу, рту, груди и начал читать.

— Но здесь звучит твое имя по-другому, чем Кара бен Немси!

Черт, как неприятно! То обстоятельство, что я сохранил данное мне Халефом имя, могло нам навредить, но я быстро нашелся и сказал:

— Прочитай еще раз имя, стоящее на пергаменте!

Он попробовал, но у него ничего не получилось. А уж имя моего родного города прочел он вовсе запинаясь и краснея.

— Вот видишь! — заявил я. — Ни один турок не может правильно прочитать и произнести правильно имя из Германистана; с этим не справится ни муфтий, ни мулла, потому что наш язык очень труден и пишется другим шрифтом в отличие от вашего. Я хаджи Кара бен Немси, это докажет тебе это письмо, данное мне для тебя мутасаррыфом Мосула.

Я протянул ему письмо. Прочитав, он удовлетворился и вернул мне после обычной церемонии бу-джерульди.

— А этот эфенди — хаджи Линдсей-бей? — спросил он затем.

— Таково его имя.

— Из какой он страны?

— Из Лондонистана, — отвечал я, чтобы не называть ему более знакомое название Англии.

— Он дал обет молчания?

— Он не говорит.

— Он может колдовать?

— Послушай, мутеселлим, о магии нельзя говорить просто так, всуе.

— Мы познакомимся поближе, ведь я большой любитель магии. Ты веришь, что можно сотворить золото?

— Да, золото можно сделать.

— И что есть камень мудрости?

— Есть, но он не в земле, а запрятан в людских сердцах и его нельзя изготовить с помощью химии.

— Ты говоришь непонятно, но я вижу, что ты знаток магии. Она бывает черная и белая. Ты знаешь оба ее вида?

Я развеселился.

— О, мне известны и другие ее виды.

— Есть еще другие?

— Голубая, зеленая и желтая, также красная и серая. Этот хаджи Линдсей-бей был сначала поклонником магии в серую клетку, теперь же он перешел к магии в красно-черную.

— Это видно по его одеянию. Селим-ага мне рассказывал, у него есть с собою кирка, которой он разрывает землю, чтобы исследовать язык умерших.

— Так оно и есть. Но давайте сегодня об этом не будем говорить. Я воин, эфенди, а не учитель, преподающий уроки другим.

Бравый комендант промотал уже все денежные источники своей и без того нищей провинции и искал выхода в магии. Мне не хотелось укреплять его в этом суеверии, но и устраивать дискуссии тоже не стоило. Или эта пресловутая мотыга моего мистера Крылатого Быка навела его на мысль поговорить со мной о магии? Тоже возможно. Кстати, мои последние слова, по меньшей мере, возымели свое действие: он хлопнул в ладоши и велел принести кофе и трубки.

— Я слышал, что мутасаррыф воевал с езидами? — затронул он другую тему.

Было довольно опасно втягиваться в этот разговор, но я не знал, как мне от него отделаться. Он начал как бы со слухов: «Я слышал…» И все же он, как ближайший подчиненный губернатора и комендант Амадии, должен был знать все не просто по слухам. Поэтому я предпочел ступать по его собственным стопам в беседе.

— Я тоже об этом слышал.

И, чтобы опередить вопрос с его стороны, прибавил:

— Он, должно быть, их наказал, а теперь, пожалуй, на очереди и строптивые арабы.

Он встрепенулся и пытливо взглянул на меня.

— Почему ты так предполагаешь, эмир?

— Потому что он сам со мной об этом говорил.

— Он сам? Мутасаррыф?

— Да.

— Когда?

— Естественно, когда я был у него.

— Почему он это сделал? — осведомился он, не скрывая своей недоверчивости.

— Да потому, что он мне доверял и собирался дать задание, связанное с этим военным походом.

— Какое задание?