Том 8. Дживс и Вустер - [11]

— Вполне понимаю ваши чувства, милорд.

— Да я весь дрожу. Вы видели когда-нибудь бланманже под штормовым ветром?

— Нет, милорд, мне не случалось наблюдать такого природного явления.

— Оно трясется. Вот и я тоже.

— Вполне естественно, что после такого испытания вы несколько перевозбуждены.

— Вот именно что испытания. Мало того, что грозила ужасная опасность, но еще пришлось так позорно улепетывать.

— Я бы не назвал наши действия улепетыванием, милорд. Правильнее сказать — стратегический отход. Это общепризнанный военный маневр, его использовали все великие тактики прошлого, когда того требовала обстановка. Не сомневаюсь, что и генерал Эйзенхауэр прибегал к нему при случае.

— Но только за ним наверняка не гнался с пеной у рта взбесившийся игрок в тотализатор и не орал во всю глотку: «Держи мошенника!»

— Возможно, что нет, милорд. Билл погрузился в грустные думы.

— Это слово, «мошенник», его особенно неприятно было слышать.

— Я вполне вас понимаю, милорд. Оно вызывает возражения как недопустимое, несущественное и не идущее к делу, говоря словами юристов. Ведь ваше сиятельство по пути домой неоднократно высказывались в том смысле, что намерены вернуть деньги тому господину.

— Ну, разумеется, намерен. Тут и спорить не о чем. Естественно, возмещу все, до последнего пенни. Ноблес… как это говорится, Дживс?

— Оближ, милорд.

— Вот именно. На карту поставлена честь Рочестеров. Но мне нужно время, черт подери, чтобы сколотить такую сумму: три тысячи фунтов два шилинга и шесть пенсов.

— Три тысячи пять фунтов два шилинга и шесть пенсов, милорд. Вы забываете изначальные пять фунтов, поставленные тем господином.

— Верно. Из головы вылетело. Вы сунули его пятерку в карман брюк, и мы так с нею и уехали.

— Совершенно верно, милорд. Итого, общая сумма вашей задолженности капитану Биггару…

— Это его так зовут?

— Да, милорд. Капитан К. Дж. Брабазон-Биггар, клуб «Объединенные Странники», Нортумберланд-авеню, Лондон, W.C.2. Как секретарь вашего сиятельства я записал его фамилию и адрес на билете, который сейчас находится у него. А согласно корешку, который он предъявил и я в качестве вашего секретаря у него принял, ему от вас следует получить три тысячи пять фунтов два шилинга и шесть пенсов.

— О, Господи.

— Да, милорд. Сумма значительная. Немало бедняков были бы рады трем тысячам пяти фунтам двум шилингам и шести пенсам.

Билл поморщился.

— Я был бы вам признателен, Дживс, если бы вы нашли возможным как-то обойтись без повторения этих цифр.

— Хорошо, милорд.

— Они уже намалеваны на моем сердце разноцветными красками.

— Конечно, милорд.

— Кто это говорил, что когда он — или это была она? — умрет, у него — или у нее — на сердце окажется записано какое-то слово?

— Королева Мария Шотландская, милорд, предшественница великой королевы Елизаветы Тюдор. Слово было — «Кале», а в целом замечание должно было выражать ее горе в связи с утратой этого города.

— Ну так вот, когда я умру, что произойдет очень скоро, если я и дальше буду себя чувствовать так, как сейчас, взрежьте мою грудную клетку, Дживс…

— Как прикажете, милорд.

— …и, готов спорить на два шилинга, вы найдете, что на моем сердце запечатлены слова: «Три тысячи пять фунтов два шилинга и шестипенсовик».

Билл встал и нервно прошелся по комнате.

— Каким образом можно наскрести такую сумму, Дживс?

— Тут потребуется серьезная и длительная экономия, милорд.

— Еще бы. На долгие годы.

— А капитан Биггар производит впечатление человека довольно нетерпеливого.

— Это я и без вас заметил.

— Да, милорд.

— Давайте сосредоточимся на настоящем моменте.

— Хорошо, милорд. Будем помнить, что жизнь человеческая вся умещается в краткой текущей минуте, а что до остального, то прошлое ушло, а будущего еще не существует.

— Как вы сказали?

— Это Марк Аврелий, милорд.

— Ах, да? А я говорю, давайте сосредоточимся на том, что будет, если этот господин Биггар вдруг прикатит сюда. Он меня узнает, как вы думаете?

— Я склонен думать, что нет, милорд. Усы и нашлепка на глазу обеспечивали вполне надежную маскировку. Ведь за прошедшие несколько месяцев мы имели дело со многими вашими знакомыми…

— И ни один не догадался, что это я!

— Совершенно верно. Тем не менее при данных обстоятельствах приходится считать сегодняшнее происшествие своего рода финалом. Очевидно, что на завтрашних скачках наше появление невозможно.

— Я-то рассчитывал, что мы отхватим на Дерби кругленькую сумму.

— Я тоже, милорд. Но после того, что случилось, всякую букмекерскую деятельность следует считать приостановленной на неопределенный срок.

— А может, рискнем еще разок, напоследок?

— Нет, милорд.

— Конечно, я понимаю. Стоит нам появиться утром в Эпсоме, и первый человек, с которым мы столкнемся, будет этот самый капитан Биггар.

— Как бес Аполлион,[8] стоящий на пути. Вот именно, милорд. Билл провел ладонью по своей встрепанной шевелюре.

— Эх, если бы я не спустил те деньги, что мы набрали в Ньюмаркете!

— Да, милорд. «И слов грустней не сочинить, Чем: "Так могло бы быть!"» Уиттьер.[9]

— Вы предостерегали меня.

— Я понимал, что мы не в том положении, чтобы идти на такой риск. Потому я вам так настойчиво советовал вторую ставку капитана Биггара не принимать. Чуяло мое сердце. Конечно, вероятность, что этот дубль окажется выигрышным, была невелика, но когда я увидел, как Мамаша Уистлера проходит к старту под нашей трибуной, у меня кошки на душе заскребли. Эти длинные ноги, этот могучий круп…