Том 7. Изборник. Рукописные книги - [30]

Вот длина лежит пред нами,

Ширина и вышина.

Только этими путями

Нам Вселенная видна.

Все пути иные стёрты,

Мы запиханы в футляр,

Не умеем мы четвёртый

Строить перпендикуляр.

«Угол падения…»

  Угол падения

Равен углу отражения…

В Сириус яркий вглядись:

  Чьи-то мечтания

В томной тоске ожидания

К этой звезде вознеслись.

  Где-то в Америке

Иль на бунтующем Тереке, –

Как бы я мог рассчитать?

  Ночью бессонною

Эту мечту отражённую

Кто-то посмеет принять.

  Далью великою

Или недолею дикою

Разлучены навсегда…

  Угол падения

Равен углу отражения…

Та же обоим звезда.

«Сатанята в моей комнате живут…»

Сатанята в моей комнате живут.

Я тихонько позову их, – прибегут.

Хорошо, что у меня работ не просят,

А живут со мной всегда, меня не бросят.

Вкруг меня обсядут, ждут, чтоб рассказал,

Что я в жизни видел, что переживал.

Говорю им были дней, давно минувших,

Повесть долгую мечтаний обманувших.

А потом они начнут и свой рассказ.

Не стесняются ничуть своих проказ.

В людях столько зла, что часто сатанёнок

Вдруг заплачет, как обиженный ребёнок.

Не милы им люди так же, как и мне.

Им со мной побыть приятно в тишине.

Уж привыкли, знают, я их не обижу,

Улыбнусь, когда их рожицы увижу.

Почитаю им порой мои стихи,

И услышу ахи, охи и хи-хи.

Скажут мне: «Таких стихов не надо людям,

А вот мы тебя охотно слушать будем».

Да и проза им занятна и мила:

Как на свете Лиза-барышня жила,

Как у нас очаровательны печали,

Как Невесты мудрые Христа встречали,

Как пути нашли в Эммаус и в Дамаск,

Расточая море слёз и море ласк.

«Два блага в мире есть, добро и зло…»

Два блага в мире есть, добро и зло,

Есть третье, но неведомое людям.

Оно в саду Эдема расцвело.

Хоть вспомним мы его, но позабудем.

Его назвать я не умею сам,

А приблизительно назвать не смею,

И утешаюся лишь тем, что там

Я этим благом снова овладею.

А потому земная жизнь моя

Сложилась, людям вовсе непонятна,

И мудрая Эдемская змея

Таит свои пленительные пятна.

Зелёные глаза сверкнут во мгле,

Раздвоенный язык она покажет,

Прошепчет свой завет немой земле,

И снова в свой глубинный мрак заляжет.

«Тебя я не устану славить…»

Тебя я не устану славить,

Любовь единая моя.

Не знаю я, куда мне править,

Но мчит стремительно ладья.

Незримый Кормчий не обманет.

Его словам моя рука

Повиноваться не устанет,

Хоть цель безмерно далека.

Весь мир окутан знойным бредом,

Но из ущелий бытия

К тебе стремлюсь я верным следом,

Любовь единая моя.

За Альтаиром пламенея,

Уже мне виден твой чертог.

Для вечной встречи Алетея

Сандалии снимает с ног.

В пути безмерном ты устала,

Устала так же, как и я,

Но скоро снимешь покрывало,

Любовь единая моя.

«В унылую мою обитель…»

В унылую мою обитель,

Вокруг которой бродит злость,

Вошёл Эдемский светлый житель,

Мальчишка милый, дивный гость.

Босыми шлёпая ногами

О мой натёртый гладко пол,

Он торопливыми шагами

Ко мне с улыбкой подошёл,

И в кресло тихо сел он, рядом

С моим столом, и посмотрел

В глаза мне прямо долгим взглядом,

Как бы струившим токи стрел.

«О, бедный друг мой, как исхожен

Перед душой твоей порог!

Ты всё ещё неосторожен,

И оградить себя не мог.

Впустил ты злость, тоску, тревогу,

И раздражение, и ложь.

С собою в дальнюю дорогу

Грехов ты много понесёшь». –

«Мой милый мальчик, мой вожатый,

Я вижу глаз твоих лучи,

Но тьма во мне, и, тьмой объятый,

Тебя прошу я: научи.

Скрывать я ничего не смею,

Тебя не смею обмануть.

Скажи мне вновь про Алетею

И укажи к ней верный путь.

Веди меня, вожатый милый,

А здесь всегда меня храни,

Из кельи тёмной и унылой

Гостей незваных изгони».

«Растревожил рану, а зачем?…»

Растревожил рану, а зачем?

Что прошло, о том не вспоминай.

Тёмен мир, и глух к тебе, и нем,

Не найдёшь потерянный твой рай,

И того, за что ты изгнан был,

Не искупишь смертною тоской

В час, когда суровый Азраил

Разлучит тебя с земной судьбой.

Только верь, что всё ж разлуки нет,

Что Господень мир неодолим,

Что за гранями несчётных лет

Мы в глаза друг другу поглядим.

«Моя молитва – песнь правдивая…»

Моя молитва – песнь правдивая,

Мой верный, нелукавый стих,

И жизнь моя трудолюбивая

Горела в ладанах святых.

Пускай для слабых душ соблазнами

Пылает каждая из книг, –

К Тебе идём путями разными,

И я в грехах Тебя постиг.

Душа пред миром не лукавила,

И не лукавил мой язык.

Тебя хулою песнь прославила, –

Багряной россыпью гвоздик.

Тебе слагалась песнь правдивая,

Тебе слагался верный стих,

И жизнь моя трудолюбивая

Горела в ладанах святых.

«Ты жизни захотел, безумный!..»

Ты жизни захотел, безумный!

Отвергнув сон небытия,

Ты ринулся к юдоли шумной.

Ну что ж! Теперь вся жизнь – твоя.

Так не дивися переходам

От счастья к горю: вся она,

И день и ночь, и год за годом,

Разнообразна и полна.

Ты захотел её, и даром

Ты получил её, – владей

Её стремительным пожаром

И яростью её огней.

Обжёгся ты. Не всё здесь мило,

Не вечно пить сладчайший сок, –

Так улетай же, легкокрылый

И легковесный мотылёк.

«Издетства Клара мне знакома…»

Издетства Клара мне знакома.

Отца и мать я посещал,

И, заставая Клару дома,

С неё портреты я писал.

Достигнул я в моём искусстве

Высокой степени, но здесь

В сентиментальном, мелком чувстве

Талант мой растворился весь.

Вот эту милую девицу

На взлёте рокового дня

Кто вознесёт на колесницу

Окаменелого огня?

А мне ль не знать, какая сила

Её стремительно вела,