Том 7. Изборник. Рукописные книги - [29]

 Хоть можно пошалить немножко, –

 Какой без шалостей Эдем, –

 Но всё ж не прыгайте в окошко

 Ни для чего и ни за чем.

 Недаром Пушкин настороже

 Там на скамеечке сидит, –

 Хоть призадумался, а всё же

 Всех нас он видит и следит,

«Добру и злу внимая равнодушно,

Не ведая ни жалости, ни гнева».

«Всё невинно в Божьем мире…»

Всё невинно в Божьем мире,

Нет стыда, и нет греха.

Божья благость в каждой лире,

В каждом трепете стиха,

И в улыбках, и в лобзаньях,

И в кровавом буйстве мук,

И в полуночных свиданьях,

И в томлениях разлук.

Тот, кто знает ярость моря,

Ценит сладостный покой.

Только тот, кто ведал горе,

Стоит радости земной.

Смертный! Страстной полнотою

Каждый день свой оживляй,

Не склоняйся пред судьбою,

Наслаждайся и страдай.

«Эллиптической орбитой…»

Эллиптической орбитой

Мчится вёрткая земля

Всё дорогой неизбитой,

Вечно в новые поля.

Солнце в фокусе сияет,

Но другой же фокус есть,

Чем он землю соблазняет,

Что он здесь заставил цвесть.

Сокровенное светило.

Ты незримо для очей,

И в просторах ты укрыло

Блеск неведомых лучей.

К солнцу голову подъемлет

От земли гелиотроп,

И тревожным слухом внемлет

Коней Феба тяжкий топ.

Но мечты к Иному правит

Вестник тайны, асфодель.

Сердцу верному он ставит

Средь миров иную цель.

«Слепит глаза Дракон жестокий…»

Слепит глаза Дракон жестокий,

Лиловая клубится тьма.

Весь этот мир, такой широкий, –

Одна обширная тюрьма.

Бесстрастный свод бытописаний,

Мечтаний радужных приют

И строй научных созерцаний

Всегда оковы нам куют.

Безвыходна тюрьма строений,

В ней всем начертаны пути,

И в области своих стремлений

Не удается нам уйти.

Под пыльною тюрьмой одежды

Хиреет тело, стынет кровь,

И увядают все надежды.

К покорству душу приготовь.

Под бренною тюрьмою тела

Томится пленная душа.

Она в бессильи охладела,

Освободиться не спеша.

Но будет свергнут Змий жестокий,

Сожжётся новым Солнцем тьма,

И станет этот мир широкий

Свободный дом, а не тюрьма.

В альбом («Любовь сочетает навеки…»)

Любовь сочетает навеки.

В пыланьи безмерной любви

Проплывши чрез смертные реки,

В раю безмятежном живи.

В лирическом светлом покое

Простивши земные грехи,

Душа прозревает иное,

Слова сочетая в стихи.

Какая бы нас ни томила

Земная и злая печаль,

Но песен чудесная сила

Уносит в звенящую даль,

Где ждёт госпожа Дульцинея,

И дивную пряжу прядёт,

Где, вечно пред ней пламенея,

Бессмертная роза цветёт.

«Бежал я от людей далёко…»

Бежал я от людей далёко.

Мой мир – коралловый атолл.

Живу спокойно, одиноко,

И, как в саду Эдема, гол.

Никто передо мной не в страхе,

Я всё живущее люблю,

Не убиваю черепахи,

Пугливых рыб я не ловлю.

Кокос, банан, – чего же надо

Ещё для счастья моего!

Тяжёлой кистью винограда

Я довершаю торжество.

Порой гляжу на дно лагуны,

Где дремлет затонувший бот;

В часы отлива ночью лунной

Там золотой дукат блеснёт.

Быть может, там дукатов много;

Быть может, бып бы я богат,

В часы отлива на отлогий

Спустившись прибережный скат.

Нет, мне не надо и червонца.

Мой мир – коралловый атолл,

Где ясны звёзды, ярко солнце,

Где я пред океаном гол.

«Не скажешь, какими путями…»

Не скажешь, какими путями

Приходит к нам в душу печаль,

Лицо умывая слезами,

Туманом окутавши даль.

Не скажешь, какою дорогой

Приходит к нам в сердце тоска,

Когда к безнадёжности строгой

Костлявая движет рука.

«Я становлюся тем, чем был…»

Я становлюся тем, чем был.

Мы жили все до колыбели,

И бесконечный ряд могил

Начало приближает к цели,

И замыкается кольцо,

Навек начертанное строго,

И проясняется лицо

Владыки светлого чертога.

«Огни далёкие багровы…»

Огни далёкие багровы.

Под сизой тучею суровы,

Тоскою веют небеса,

И лишь у западного края

Встаёт, янтарно догорая,

Зари осенней полоса.

Спиной горбатой в окна лезет

Ночная мгла, и мутно грезит

Об отдыхе и тишине,

И отблески зари усталой,

Пред ней попятившися, вялой

Походкой подошли к стене.

Ну что ж! Непрошеную гостью

С её тоскующею злостью

Не лучше ль попросту прогнать?

Задвинув завесы, не кстати ль

Вдруг повернуть мне выключатель

И день искусственный начать?

«Как небо вечернее ясно!..»

Как небо вечернее ясно!

Какая там блещет звезда!

О жизни, погибшей напрасно,

Не надо грустить никогда.

Наносит удар за ударом

Жестокая чья-то рука.

Всё в жизни получено даром,

И радость твоя, и тоска.

Уродливо или прекрасно,

Но всякая жизнь догорит…

И небо вечернее ясно,

И ярко Венера блестит.

«Лишь в минуты просветленья…»

Лишь в минуты просветленья

Пробуждённая душа

И печаль, и наслажденья

Пьёт из полного ковша,

Расширяет кругозоры,

Расторгает небеса,

Видит светлые просторы,

Созидает чудеса.

Дни обычности нелепой

Скудной струйкою текут,

Загоняют душу в склепы,

Все проходы стерегут.

Впечатления все вялы.

Где же правда, где же ложь?

Точно ложечкою малой

Капли кисленькие пьёшь.

«Легкокрылою мечтою…»

Легкокрылою мечтою

Унесён ты от земли.

Посмотри, – перед тобою

Страны новые легли.

Вот бежит на сонный берег

Ветер, волны шевеля.

Дальше Африк и Америк

Эта новая земля.

Но не радужную грёзу

Видят дрёмные глаза,

И не призрачную розу

Поит росная слеза.

Видишь, – там твоей невесте

Принесли уже фату.

Мир иной, но с нашим вместе

Заключён в одну черту.

Но, конечно, в Путь наш Млечный

Не вместится этот мир.

Близок нам он бесконечно,

Дальше он, чем Альтаир.

Мы туда путей не знаем,

Не умеем их найти.

Мы в пространствах различаем

Только три всего пути: