Том 6. О маленьких-для больших - [120]

С такими принципами в искусстве далеко не шагнешь… Кому действительно охота намалевать человека, который потом отравит художнику всю жизнь, требуя для себя души, хотя мог бы спокойно удовольствоваться простым сосновым подрамником.

Поэтому, в живописи на стенах дворцов можно видеть картину, изображающую лодку на воде с веслами, поднятыми вверх, но без людей… В крайнем случае, художник нарисует лодочника, но безголового, вводя, таким образом, зрителя в сомнение — не автопортрет ли это?

Поэтому, судить о турецком искусстве по таким образцам все равно, как по поступкам компании мальчишек, играющих на одном дворе в войну — изучать военную тактику и стратегию.

Турецкое сельское хозяйство

Турки возделывают кофе и табак.

Турецкая торговля

Турки торгуют кофеем и табаком.

Главное занятие турок

Турки пьют кофе и курят табак.

Заключение

Автор надеется, что благодаря его исследованию — Турция стоит перед глазами читателя, как живая.

Незаметно, в легкой общедоступной форме, автор дал читателю множество ценных, малоизвестных данных и расширил кругозор читателя настолько, что вывеска с изображением турка или картинка из турецкой жизни на табачной коробке — уже не будут волновать читателя своей загадочностью и экзотичностью.

Читатель должен быть благодарен автору за его самоотверженный труд, и если читателю придется хоронить автора, пусть он с чистым сердцем ответит на стереотипный вопрос имама:

— Покойник был добродетелен и знал толк в турецкой жизни…

ИЗ КНИГИ «ПИСЬМОВИК “НОВОГО САТИРИКОНА”» (1915)

О ПИСЬМОВНИКАХ ВООБЩЕ

I

Я обратился в одному из своих друзей.

— Скажи: ты когда-нибудь пользовался письмовником?

— Для чего?

— Не для бритья, конечно, письмовник предназначен, главным образом, для того, чтобы, пользуясь им, сочинять всякого рода письма, — любовные, дружеские и прочие.

Мой друг усмехнулся и пожал плечами:

— Воображаю, какие глаза сделала бы Кэт, если бы я ахнул ей письмецо из письмовника!..

Я обратился к другому:

— Письмовником пользовались?

Он горько улыбнулся.

— Вы пользуетесь тем, что у вас плечи шире, чем у меня, и мускулы выпуклее, потому и спрашиваете. Если бы я был сильнее вас — вы не рискнули бы задать такой вопрос.

— Да вы не обижайтесь. Книга эта разрешена духовной и светской цензурой и продают ее явно и гласно в любом книжном магазине.

Спросил третьего:

— Письмовником когда-нибудь пользовался?

Этот вопрос парировался крайне едко:

— Сам идиот.

Не знаю: может быть круг моих знакомых и друзей состоит из людей исключительно высокой духовной и умственной организации, но я путем опроса установил непреложный факт — никто из окружающих меня — письмовниками не пользуется…

У меня есть кое-какие знакомства и между издателями.

Я спросил одного:

— Письмовники издаете?

— Ого!

— Много?

— Тысяч двести в год печатаем. «Общепонятного» к Нижегородской ярмарке заготовили 80 тысяч, да «Любовного» около полутораста. Не книга, а булка.

Из всего изложенного можно вывести такое заключение: существует в России громадный слой людей, о котором мы мало знаем и который все свои письменные сношения ведет, опираясь исключительно на могущественное крепкое плечо «Общеполезного» или «Любовного» письмовника. Письмовник для этого сорта людей — все равно, что костыль для безногого, слуховая трубка для глухого и очки для подслеповатого.

Представьте вы себе молодого господина в зеленом галстуке с шикарным зачесом на темя, с липкими руками и лоснящимся угреватым лицом… Господин этот пользуется головокружительным успехом у женщин.

Почему? Что такое?

Да очень просто: на столе под коробкой с гильзами у него небольшая магическая книжечка, благодаря которой он может отуманить, потрясти и расстроить Маню, Глашу, Катю или Сашу, так, что та, как безвольная бабочка, кинется в самый огонь…

Благодаря этой магической книжке приказчик галантерейной лавки Ильюша Трынкин может написать черным по розовому такое, например, письмо:

Многоуважаемая Mapu![11]

Сил моих не достало более терпеть и удерживать волнующую грудь с той минуты, как увидал Вас. Спокойствие мое исчезло, предо мною ежеминутно мелькают Ваши ангельские взоры.

Ваш милый образ не исчезает из моих мыслей, далеко блуждающих и ищущих такое прелестное и милое создание!

Зачем мне долее скрываться от Вас, зачем не признаться прямо, что я люблю Вас? Люблю до бесконечности, до безумства! Теперь никто не может и ничто не в состоянии заглушить моих признаний. Я упорно боролся с моими мучениями, я день и ночь бился с моими страстями, прибегал ко всем развлечениям жизни, но везде встречал ваши взоры. Неужели милосердная судьба, доставившая мне случай в первый раз увидеть Вас, ангельское созданье, Ваши незабвенные взоры, расторгнет все мои надежды и мечты!

Ужели сладкие грезы будущности рассеются подобно тучам! Нет! нет! Я решился любить и положил в своем сердце свято сохранить эту любовь!

Я уже сказал, незабвенная Мapu, что потерял свое спокойствие с той минуты, как полюбил Вас, следовательно, одна Вы своею любовию можете возвратить его: но, о, Боже, если я получу отказ. О! тогда разверзись земля и поглоти меня, несчастного!

Хотя с грустною думою заключаю письмо, но и в полной уверенности получить от Вас «да». Пребываю с почтением Вас бескорыстно любящий