Том 6. О маленьких-для больших - [11]
— И говорить противно! — махнул рукой Пуришкевич, — Взял губернатор у Исакзона мебель, да потом, чтобы не платить за эту мебель, — взял и выслал Исакзона.
— Так ему, жиду, и нужно, — в сильном восхищении вскрикнул Марков седьмой.
— Помолчи, дядя, — отмахнулся Пуришкевич. — Ты ж ничего не понимаешь. А вот, господа, тоже, скажем… Смоленский губернатор Кобеко. Что делает! Что только делает!..
— Ну, ну? — поощрил сильно заинтересованный Родзянко, — Что-ж этот Кобеко?
— А-а, заинтересовались? — жеманно усмехнулся Пуришкевич.
— Ах, ты, Господи, — да не тяните! Страсть люблю послушать что-нибудь этакое… Не кокетничайте, Пуришкевич, рассказывайте!!..
— Так вот вам ваш Кобеко: разрешает лекцию Шингарева и других кадет, а лекции правого Еленева не разрешил!!
— Какие ты ужасы, Володя, разсказываешь, — охнул Марков седьмой. — Может ли это быть?!
Пуришкевич, молча, большими глотками, пил воду.
— Еще что-нибудь расскажите… такое… смешное, — попросил Родзянко. — И откуда вы все так хорошо знаете. И откуда все берется?..
— То-то. вот, расскажите, — отвернув лицо в сторону и застенчиво смеясь, говорил Пуришкевич. — Все я вам должен рассказывать!.. Сами бы попробовали вынюхать все, а потом и рассказывали бы…
— Ну, миленький, ну, пожалуйста!..
— Ну-с… О ком бы вам еще рассказать… Воронежский губернатор Голиков… Такую в Москве штуку устроил, что ему только и оставалось подать в отставку.
— Какую же? Какую штуку? — лихорадочно дрожа, поднялся со своего места Родзянко.
— Прямо невероятную штуку! — Вслух и сказать нельзя…
— Да скажите, чего там! Тут все свои — только депутаты.
— Ей-Богу, неудобно.
— Ну, господа, — сказал с места Милюков. — Если уж Пуришкевичу сказать неудобно, то тогда и просить неловко.
— Ну, на ухо скажите, — взмолился Родзянко. — Скажите, миленький.
— Ну, идите сюда, — поманил его пальцем Пуришкевич, — так и быть, скажу.
Родзянко вскочил, взбежал на депутатскую трибуну и нагнул ухо к губам Пуришкевича.
Близорукие депутаты поправили пенсне и впились глазами в лицо Родзянки, стараясь по выражению его прочесть, что шептал Пуришкевич.
Сначала лицо Родзянки было напряженно-сосредоточенное; брови нахмуренные… Потом постепенно морщины разглаживались, расплывались, и живейший интерес зажегся в родзянкиных глазах.
— Ну, ну?
— А она… сняла с ноги чулок, надела на шею подвяз…
— Тсс!.. — сказал Родзянко. — Не надо так громко! Слышно.
— А утром… лакей входит в номер, смотрит… под кроватью…
— Тсс! Осторожнее, — стенографистки слушают.
— Я тоже хочу знать, — заявил с места Крупенский. — Что же это такое: Родзянке можно слушать, а мне нельзя…
— Крупенский, прошу с места не разговаривать, — строго остановил его Родзянко. — Продолжайте, Владимир Митрофанович.
И снова изменилось родзянкино лицо после шепота Пуришкевича: громадное изумление, смешанное с иронией и страхом, виднелось на нем.
— Так ее в ванну одетой и посадили?
— Да нет же! Она, когда еще на столе танцевала, так разде…
— Тсс! — толкнул его локтем Родзянко. — Нас слушают.
Действительно, несколько депутатов, усевшись на ступеньках трибуны, вытягивали шеи, тщетно стараясь уловить отдельные слова…
— Володя! — крикнул Марков седьмой. — А мне расскажешь?
— После, после. — Не приставай.
— Не приставайте, Марков, — строго остановил его председатель. — Все?
— Все, — кивнул головой Пуришкевич.
— Однако!.. — усмехнулся в усы Родзянко, возвращаясь на председательское место. — Вот так история!.. Ай-да губернаторы наши… Ну-ну.
И, усевшись рядом с секретарем, стал что-то шептать ему на ухо.
— Продолжать? — спросил Пуришкевич.
— Да, да, конечно. Вы так мило рассказываете!
— Возьмем, например, Барановского, черноморского губернатора. — Человек этот, представьте себе, вмешался в драку гласных в думе, а потом получил приветственную телеграмму от евреев и стал после этого делать визиты господам Зильберманцам… Здорово, а?
— Скажите о Суковкине, — напомнил Замысловский.
— Это на закуску, — сказал Пуришкевич, — а пока я вам расскажу о некоторых других губернаторах, о которых я и министру внутренних дел доклад представил…[3]
«Архангельский губернатор С.Д. Бибиков больше занимается географией, чем губернией. Больше любит путешесвие, а «правым» делом не интересуется. Допустил в Думу левых. В переселенческом управлении Архангельской губернии к.-д. и с.-д.».
«Бессарабский губернатор М.Э. Гильхен, несмотря на неоднократные приглашения, ни разу на собрания правых организаций не призжал».
«Казанский губернатор П.М. Боярский «не сумел войти в хорошие отношения с местным дворянством» и, кроме того, уволил полицеймейстера Васильева, являвшегося «другом и оплотом монархических организаций». В Саратове и Гродно — в местах своего предшествующего служения — Боярский не проявил себя в смысле насаждения патриотизма».
«Могилевский губернатор А.И. Пильц… При нем выросла польская пропаганда, и он не видит многого из того, что, творится у него под носом».
«Воронежский губернатор Г.Б. Петкевич не подходит уже потому, что он поляк.
«Ставропольский губернатор Б.М. Янушкевич — поляк и, кроме того, он баллотировался во время дворянских выборов в Бессарабии вместе с левыми.
Как отметить новогодние праздники так, чтобы потом весь год вспоминать о них с улыбкой? В этой книге вы точно найдёте пару-тройку превосходных идей! Например, как с помощью бутылки газировки победить в необычном состязании, или как сделать своими руками такой подарок маме, которому ужаснётся обрадуется вся семья, включая кота, или как занять первое место на конкурсе карнавальных костюмов. Эти и другие весёлые новогодние истории рассказали классики и современники — писатели Аркадий Аверченко, Михаил Зощенко, Н.
Аркадий Аверченко – «король смеха», как называли его современники, – обладал удивительной способностью воссоздавать абсурдность жизни российского обывателя, с легкостью изобретая остроумные сюжеты и создавая массу смешных положений, диалогов и импровизаций. Юмор Аверченко способен вызвать улыбку на устах даже самого серьезного читателя.В книгу вошли рассказы, относящиеся к разным периодам творчества писателя, цикл «О маленьких – для больших», повесть «Экспедиция в Западную Европу сатириконцев…», а также его последнее произведение – роман «Шутка мецената».
Из сборника «О хороших, в сущности, людях!», Петербург, 1914 год.
Жанр святочных рассказов был популярен в разных странах и во все времена. В России, например, даже в советские годы, во время гонений на Церковь, этот жанр продолжал жить. Трансформировавшись в «новогоднюю сказку», перейдя из книги в кино, он сохранял свою притягательность для взрослых и детей. В сборнике вы найдёте самые разные святочные рассказы — старинные и современные, созданные как российскими, так и зарубежными авторами… Но все их объединяет вера в то, что Христос рождающийся приносит в мир Свет, радость, чудо…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Среди мистификаций, созданных русской литературой XX века, «Всеобщая история, обработанная „Сатириконом“» (1910) по сей день занимает уникальное и никем не оспариваемое место: перед нами не просто исполинский капустник длиной во всю человеческую историю, а еще и почти единственный у нас образец черного юмора — особенно черного, если вспомнить, какое у этой «Истории» (и просто истории) в XX веке было продолжение. Книга, созданная великими сатириками своего времени — Тэффи, Аверченко, Дымовым и О. Л. д'Ором, — не переиздавалась три четверти века, а теперь изучается в начальной школе на уроках внеклассного чтения.
В девятнадцатый том собрания сочинений вошла первая часть «Жизни Клима Самгина», написанная М. Горьким в 1925–1926 годах. После первой публикации эта часть произведения, как и другие части, автором не редактировалась.http://ruslit.traumlibrary.net.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Художественная манера Михаила Алексеевича Кузмина (1872–1936) своеобразна, артистична, а творчество пронизано искренним поэтическим чувством, глубоко гуманистично: искусство, по мнению художника, «должно создаваться во имя любви, человечности и частного случая».
Николай Михайлович Карамзин (1766–1826) – писатель, историк и просветитель, создатель одного из наиболее значительных трудов в российской историографии – «История государства Российского» основоположник русского сентиментализма.В книгу вошли повести «Бедная Лиза», «Остров Борнгольм» и «Сиерра-Морена».
Воспоминания написаны вскоре после кончины поэта Максимилиана Александровича Волошина (1877—1932), с которым Цветаева была знакома и дружна с конца 1910 года.
После десятилетий хулений и замалчиваний к нам только сейчас наконец-то пришла возможность прочитать книги «запрещенного», вычеркнутого из русской литературы Арцыбашева. Теперь нам и самим, конечно, интересно без навязываемой предвзятости разобраться и понять: каков же он был на самом деле, что нам близко в нем и что чуждо.
В настоящий том, помимо известных произведений — «Подходцев и двое других», «Позолоченные пилюли», входит не издававшийся около ста лет сборник рассказов «Дикое мясо».
Во второй том собрания сочинений входят книги: «Зайчики на стене. Рассказы (юмористические) Книга вторая» (1910), «Рассказы (юмористические). Книга третья» (1911), «Экспедиция в Западную Европу сатириконцев: Южакина, Сандерса, Мифасова и Крысакова», а также «Одесские рассказы» (сборник печатается полностью впервые спустя век после первой публикации).