Том 5. Моргунов – гримёр из морга; Американский концепт; Свет в конце ствола; Посвящается Ги де Мопассану; Жепепенака - [9]
После этих слов я обратил внимание, что заказчики своевременно предотвратили участие во всей этой пантомиме бригады могильщиков. Этих ханыг и гонимых диссидентов додержали на стакане до глубочайшего самозабвения и полной потери чувства действительности. Впоследствии они были брошены на элитарные погосты престижной части знакового Востряковского объекта. В социальном плане это приравнивается к резкому повышению солдат могил до майоров катафалков и полковников обелисков.
В этом месте начинаю заговариваться, поэтому желаю показать следующее: батюшку не привлекайте. Он сумел учуять в происходящем нечто демоническое и уклончиво свел отпевание сомнительных покойников к поддатой гражданской речи о своей судьбе. В ней он поведал, что некогда злые силы чудом не вывели его в расход, наоборот, Сталин велел Берии выдать ему небольшой приход. Потом были им помянуты все миллионы невинно убиенных в Смутные времена создания нового советского человека. После этого какие-то пришлые пацаны быстро погребли два никому не известных трупа.
Осмелев после стакана (терять мне было нечего), подхожу к явному заказчику и бесстрашным шепотом решительно объясняюсь: «Штукатурка нижезахороненных лиц была мною произведена первоклассно. Я, сами видели, произвел тихую революцию в технологии заметания портретных следов вашей теневой экономики, преследуемой передовым учением банды четырех классиков марксизма. Не моя вина, что перегримировка иных членов тела осталась за бортом заказа. А то бы я сумел что-нибудь схимичить, хотя являюсь не Склифосовским, но официальной фигурой приведения умерших лиц к виду возвышенному и полностью уверенному, что все там будем. Передайте вашим людям, что готов к труду и обороне от ментов. Могу вернуть аванс в связи с тем, что утрачено беспроигрышное инкогнито трупов».
Дядёк отвечает, что не бэ, все будет хэ, время пока что сработало на нас, а в остальном я не замазан, все замастырил, как Аркадий Райкин во Дворце съездов. Трудись, мол, кочумай и гуляй по буфету…
У меня с ходу отлегло от сердца. Но из морга, думаю, пора рвать когти, после «Фитиля» там начнется борьба за власть над землей, лопатой и мрамором, а ОБХСС такой переворот устроит, что все пойдет под следствие – от вторичного оборота венков до сужения размера могил с целью увеличения взяток. Дело, думаю, до того может дойти, что ликвиднут старые захоронения, куда за громадные бабки будут помещать замачиваемых банкиров, видных демократов и звезд эстрады, откинувших копыта из-за передозняка.
И вот иду я однажды от метро до дому. Ветер, дождь со снегом – не погода, а роковая ночь перед Октябрьской революцией. Иду себе и пою: «Имел бы я златые горы, когда б не первый залп Авроры, и реки по-о-олные вина…» Пою, вдруг ангел как будто крылом меня в спину толкает, оборачиваюсь – прямо на меня бесшумно летят две фары и начисто ослепляют. В последний момент резко отшатываюсь за столб фонаря и еще более резко отскакиваю от него назад. Эта тачка в свою очередь врубается в тот массивный фонарь. Искры, шипение воды, вонь, огонь. Подхожу поближе – кровища, все стекло ветровое в дурацких киллерских мозгах, тачка вот-вот взорвется, внутри – все, кто там был, как говорится, в жопе, иначе не скажешь. В этот момент ясно осознаю, что только я мог бы привести ихние кашеобразные лица и фигуры в человеческий вид перед последним путем, видимо, прямо в ад.
Трагически трезвею и линяю к дежурной подруге – подальше от своего дома. И понимаю, благодарно прижавшись к ее груди, что заказчики решили меня замочить, ибо любой человек, как сказал еще кровавый прокурор Вышинский, неожиданно может превратиться в свидетеля обвинения.
Что мне оставалось делать? В морге неохота появляться ни в живом, ни тем более в ином каком-нибудь виде. Грустно ошиваюсь то у одной, то у другой подруги, слушаю Высоцкого, стою у зеркал и сам себя гримирую то мысленно, то практически. Мне стало интересно, как буду выглядеть, скорей всего, в самом близком будущем.
И действительно, замечаю, что сели-таки подлые заказчики мне на хвост, сели. Имелся, конечно, шанс свалить за бугор, причем с фиктивной женой израильской национальности или, на худой конец, с одной дебелорозовой немочкой Поволжья.
Но я желал жить, чтобы открыть свое собственное похоронное бюро, например, «Все для Того Света», исключительно и принципиально на родине, которая дается русскому человеку только один раз для того, чтобы ему всю жизнь было мучительно стыдно перед мировым общественным мнением за хроническое головокружение от родных исторических неудач, бесхозяйственность на местах, плохие дороги и дальнейшее увеличение рэкета на душу населения в стране.
Такая безотрадная картина настоящего, переходящего в мерцательную аритмию будущего, снова заставила меня броситься в валютный сектор тихого омута «теневой» экономики. Скрываюсь в разных концах развалившегося СССР, где были у меня связи с видной фарцлой, ушедшей в бизнес. Сшибаю деньгу. Но зачем, скажите, бабки человеку, которого рано или поздно ожидает мочилово и гроб с музыкой под чужой фамилией? Бабки, думаю, нужны тебе теперь, Моргунов, как фанату «Спартака» сказка о тройном прыжке в высоту всей этой поникшей футбольной команды.
Для многих из вас герой этой книги — Алёша Сероглазов и его друг, славный и умный пёс Кыш — старые знакомые. В новой повести вы встретитесь с Алёшей и Кышем в Крыму. И, конечно же, переживёте вместе с ними много весёлых, а иногда и опасных приключений. Ведь Алёша, Кыш и их новые друзья — крымские мальчишки и девчонки — пойдут по следу «дикарей», которые ранили в горах оленёнка, устроили лесной пожар и чуть-чуть не погубили золотую рыбку. В общем, наши герои будут бороться за то, чтобы люди относились с любовью и уважением к природе, к зверью, к рыбам, к птицам и к прекрасным творениям, созданным самим человеком.
Главный герой повести «Николай Николаевич» – молодой московский вор-карманник, принятый на работу в научно-исследовательский институт в качестве донора спермы. Эта повесть – лирическое произведение о высокой и чистой любви, написанное на семьдесят процентов матерными словами.
В эту книгу входят замечательная повесть "Черно-бурая лиса" и четыре рассказа известного писателя Юза Алешковского. Во всех произведениях рассказывается о ребятах, их школьных делах, дружбе, отношениях со взрослыми. Но самое главное здесь — проблема доверия к подрастающему человеку.
Роман Юза Алешковского «Рука» (1977, опубл. 1980 в США) написан в форме монолога сотрудника КГБ, мстящего за убитых большевиками родителей. Месть является единственной причиной, по которой главный герой делает карьеру в карательных органах, становится телохранителем Сталина, а кончает душевной опустошенностью...
Мне жаль, что нынешний Юз-прозаик, даже – представьте себе, романист – романист, поставим так ударение, – как-то заслонил его раннюю лирику, его старые песни. В тех первых песнях – я их все-таки больше всего люблю, может быть, потому, что иные из них рождались у меня на глазах, – что он делал в тех песнях? Он в них послал весь этот наш советский порядок на то самое. Но сделал это не как хулиган, а как поэт, у которого песни стали фольклором и потеряли автора. В позапрошлом веке было такое – «Среди долины ровныя…», «Не слышно шуму городского…», «Степь да степь кругом…».
Для первоклассника Алеши Сероглазова по прозвищу Двапортфеля маленький щенок Кыш — самая преданная и умная собака на свете.О приключениях этих двух верных друзей, постоянно попадающих в разные передряги, рассказывают увлекательные и добрые повести Юза Алешковского.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Автобиографический роман, который критики единодушно сравнивают с "Серебряным голубем" Андрея Белого. Роман-хроника? Роман-сказка? Роман — предвестие магического реализма? Все просто: растет мальчик, и вполне повседневные события жизни облекаются его богатым воображением в сказочную форму. Обычные истории становятся странными, детские приключения приобретают истинно легендарный размах — и вкус юмора снова и снова довлеет над сказочным антуражем увлекательного романа.
Крупнейший представитель немецкого романтизма XVIII - начала XIX века, Э.Т.А. Гофман внес значительный вклад в искусство. Композитор, дирижер, писатель, он прославился как автор произведений, в которых нашли яркое воплощение созданные им романтические образы, оказавшие влияние на творчество композиторов-романтиков, в частности Р. Шумана. Как известно, писатель страдал от тяжелого недуга, паралича обеих ног. Новелла "Угловое окно" глубоко автобиографична — в ней рассказывается о молодом человеке, также лишившемся возможности передвигаться и вынужденного наблюдать жизнь через это самое угловое окно...
Рассказы Нарайана поражают широтой охвата, легкостью, с которой писатель переходит от одной интонации к другой. Самые различные чувства — смех и мягкая ирония, сдержанный гнев и грусть о незадавшихся судьбах своих героев — звучат в авторском голосе, придавая ему глубоко индивидуальный характер.
«Ботус Окцитанус, или восьмиглазый скорпион» [«Bothus Occitanus eller den otteǿjede skorpion» (1953)] — это остросатирический роман о социальной несправедливости, лицемерии общественной морали, бюрократизме и коррумпированности государственной машины. И о среднестатистическом гражданине, который не умеет и не желает ни замечать все эти противоречия, ни критически мыслить, ни протестовать — до тех самых пор, пока ему самому не придется непосредственно столкнуться с произволом властей.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Этот человек, (Ю. Алешковский) слышащий русский язык, как Моцарт, думается, первым – и с радостью – признает первенство материала, с голоса которого он работает вот уже три с лишним десятилетия. Он пишет не «о» и не «про», ибо он пишет музыку языка, содержащую в себе все существующие «о», «про», «за», «против» и «во имя»; сказать точнее – русский язык записывает себя рукою Алешковского, направляющей безграничную энергию языка в русло внятного для читателя содержания. Алешковский первым – и с радостью – припишет языку свои зачастую ошеломляющие прозрения, которыми пестрят страницы этого собрания, и, вероятно, первым же попытается снять с языка ответственность за сумасшедшую извилистость этого русла и многочисленность его притоков.
Сочинения Юза Алешковского долгое время, вплоть до середины 90 – х, издавались небольшими тиражами только за рубежом. И это драматично и смешно, как и сама его проза, – ведь она (так же, как произведения Зощенко и Вен. Ерофеева) предназначена скорее для «внутреннего употребления». Там, где русской человек будет хохотать или чуть не плакать, американец или европеец лишь снова отметит свою неспособность понять «этот загадочный народ». Герои Алешковского – работяги, мудрецы и стихийные философы, постоянно находятся в состоянии локальной войны с абсурдом «совковой» жизни и всегда выходят из нее победителями.
От составителей.Мы работали над этим собранием сочинений более полугода. По времени это срок достаточно большой, но и – крайне маленький, короткий. Большой – чтобы просмотреть интернет-версии произведений Юза Алешковского, выбрать те, в которых меньше ошибок, опечаток. Чтобы привести в порядок расползающиеся при конвертации строки. Большой – для работы, по сути, косметической. И с этой работой мы справились. Хотя кое-где и не исключены какие-то мелкие «блошки».И – срок малый, чтобы сделать настоящее, академическое собрание сочинений.
Лев Лосев: "Больше всего я люблю «Синенький скромный платочек» (1982). Помню, как начал читать в первый раз и почти сразу перешел на чтение вслух – невозможно было отказать языку, гортани в таком празднике. …И написал автору: «Я начал читать, и мне очень понравился тон и необыкновенное мастерство языка… exubОrance образов, красок, характерных выражений, которая вас опьяняет и увлекает. Много лишнего, несоразмерного, но verve и тон удивительны». Нет, это не я написал Алешковскому, это мой тезка, Лев Николаевич Толстой, написал Николаю Семеновичу Лескову.