Том 4. Материалы к биографиям. Восприятие и оценка личности и творчества - [16]

В село прибывши Пушкино,

Искал я карт для мушки, но

Не мог никак найти.

Судьбою злой караемый,

Залег я спать в сарае; мой

Был прерван краткий сон:

В орешенных баталиях.

Меня там закидали, ах!

Любезный Петерсон!..

Из языковского описания сохранились в печати прекрасные стихи о происхождении мытищинского ключа. Живая, грациозная шутка была достоянием елагинской семьи, и в особенности представителя ее, Алексея Андреевича[57]. Жуковский и Языков ввели туда А. С. Пушкина, который полюбил старшего Киреевского и упоминает о нем в своих отрывочных «Записках». Дом А. П. Елагиной сделался средоточием московской умственной и художественной жизни. Языков совместничал с «княгинею русского стиха» К. К. Павловою, тогда еще девицею Яниш, удостоенною внимания со стороны Гете и приехавшего (в Москву на пути в Сибирь) Гумбольта. Пародировались известные стихи «Бахчисарайского фонтана»:

Но тот блаженный, Каролина,

Кто, бриллианты возлюбя,

Искать их ехал из Берлина

И здесь в Москве нашел тебя.

П. Я. Чаадаев являлся на воскресные елагинские вечера. Возвращенный из ссылки Баратынский был у Елагиных домашним человеком и целые дни проводил в задушевных беседах с другом своим старшим Киреевским. Погодин сердечно привязался к Елагиным. Молодой Хомяков читал у них первые свои произведения. Рядом с забавами и «Вавилонскою принцессою», большою шуточною пьесою (из которой отрывок о судьбе Трои, принадлежащий И. В. Киреевскому, напечатан в «Деннице» Максимовича), шло серьезное учение. Лучшие профессора университета давали уроки братьям Киреевским.

Около 1830 г. они отправились в Берлин и Мюнхен доканчивать ученое образование, и по возвращении оттуда старший Киреевский предпринял издание ежемесячного журнала «Европеец»; но, как известно, его вышло всего две книжки[58]. Тогдашнему шефу жандармов, графу Бенкендорфу, усердные ревнители указали на несколько строк, направленных якобы против немцев, и, несмотря на все хлопоты Жуковского, «Европеец» был запрещен. Жуковский огорчился до того, что перестал ходить на свою должность[59], думал совсем удалиться от двора и покорился лишь кротким настояниям императрицы Александры Федоровны. Государь[60] встретил его и милостиво приказал забыть неприятность. Это было великим событием в жизни Елагиных: молодой, высокодаровитый издатель ушел в самого себя и в печать явился уже много лет спустя, с совершенно новым умонастроением, которое нашло себе гениального борца в А. С. Хомякове и имело столь важные последствия в истории русского просвещения.

Из той поры А. П. Елагина любила вспоминать три лета, проведенные в прекрасном Ильинском (1831, 1832 и 1834 г.) и дачную жизнь свою в юсуповском селе Архангельском, где она жила среди цветов и срисовывала картины из славной княжеской галереи. Мы мало знаем подробностей о следующих двух годах ее жизни, проведенных за границею, преимущественно в Дрездене, где ходили в школу ее дети и где она, через Жуковского, сошлась с известным Людвигом Тиком. К числу ее заграничных знакомств принадлежал и славный Шеллинг, у которого сыновья ее Киреевские слушали лекции и который отличал их среди своих студентов и почитателей.

Лето 1837 года посвящено было Жуковскому. Он путешествовал тогда с своим царственным питомцем и из Калуги отпросился побывать на родине. По его просьбе съехались в Белев на свидание с ним все родственные лица и спутники его молодости. А. П. Елагина угощала его в местах, где протекло их детство, и в Белеве приготовила ему драгоценный лавровый венок (Жуковский решительно отклонил это заявление). К этому же времени относится переселение Е. А. Протасовой из Дерпта в село Бунино под Орлом, в имение ее зятя, вдовца Моейера, который пред тем оставил ректорскую должность в Дерптском университете. Екатерина Афанасьевна привезла с собою в родные места внучку от старшей своей дочери и трех внучек от А. Ф. Воейкова. На первой из них женился (1846 г.) старший Елагин, сын Авдотьи Петровны. Вся эта семья в 1840 году соединилась в Москве, куда приезжал Жуковский проститься с родными перед женитьбою своею и переселением за границу. Хомяков писал ему тогда:

За песен вдохновенных сладость,

За вечно свежий ваш венец.

За вашу славу, нашу радость,

Спасибо вам, родной певец!

В 1841 году А. П. Елагина с детьми ездила за границу навестить Жуковского и познакомиться с его женою. На обратном пути корабль их едва не потоплен был бурею, и Языков воспел их спасение в своей песне «Балтийским водам».

Три младшие сына А. П. Елагиной в это время были студентами, и дом ее снова оживился. Это был второй период ее общественно-литературной жизни. Русское умственное развитие уже раскололось тогда на два противоположные направления, но представители того и другого любили сходиться в елагинской гостиной: в хозяйке дома было что-то примиряющее, безотносительно высокое и общее людям обоих направлений. У нее бывали и менялись мыслями А. И. Тургенев, Гоголь, Хомяков, Погодин, Шевырев, Вигель, Иноземцев, Редкин, Н. Ф. Павлов, Мельгунов, М. А. Дмитриев, Крылов, Огарев, Сатин. Грановский относился к ней с отменным уважением; Герцен писал в своем дневнике в ноябре 1842 года: «Был на днях у Елагиной, матери если не Гракхов, то Киреевских. Мать чрезвычайно умная женщина, без цитат, просто и свободно». Поколение, явившееся на смену спутников ее молодости, сверстники и товарищи младших сыновей ее Валуев, Кавелин, А. Н. Попов, А. П. Ефремов, Вас. А. Панов, Стахович, отец и братья Аксаковы, братья Бакунины, Ф. В. Чижов, Ю. Ф. Самарин, князь Черкасский любили пользоваться ее беседою. Некоторые из них были нравственно ей обязаны и сохраняют о ней признательное воспоминание. В течение почти трех четвертей века она внимательно и сочувственно следила за всем, что появлялось у нас замечательного в области ума и искусства. Незадолго до ее кончины Общество любителей словесности при Московском университете предложило ей почетное членство — старушка Елагина, несмотря на свою древность, приняла предложение и сочла долгом побывать в заседании Общества. Душа ее не старела с годами, несмотря на то что в последние тридцать лет ряд дорогих ей могил последовательно умножался. 27 декабря 1844 г. умер младший сын ее, Андрей Елагин, даровитый студент Московского университета, писавший стихи; 21 марта 1846 года она во второй раз овдовела; через два года, 12 февраля 1848 г., сошла в могилу Е. А. Протасова, заступавшая ей место матери, и в том же году, 4 июля, Авдотья Петровна лишилась дочери-невесты, Елисаветы Алексеевны. В 1852 году умер Жуковский, не успев возвратиться на родину. 1856 год был особенно тяжел для А. П. Елагиной: умерли оба старшие ее сына, Иван (11 июля в Петербурге) и 25 октября на ее руках в Киреевской Слободке под Орлом несравненный Петр Васильевич: он не в силах был жить после своего друга-брата. Через три года за ними последовала их сестра. Часто повторяла она при мне слова Святого Писания: «Рахиль плачущися чад своих и не хотящи утешитися, яко не суть»