Том 4. М-р Маллинер и другие - [166]

— Нет, — отвечал мистер Маллинер, — влюбился он сразу и сразу понял, что любим. Жениться на Мейбл Петерик-Сомс мешали не его и не ее чувства, а поведение Бешфорда Бреддока. Вам знакомо это имя?

— Нет.

— Но оно хотя бы впечатляет?

— Скорее, да.

— Так вот, в Центральной Африке страусы при самых этих звуках прятали голову в песок, а злые носороги скромно скрывались за деревом. Познакомившись с ним, Осберт их понял.

Раньше (продолжал мистер Маллинер) племянник мой жил хорошо. Он был красив, как все Маллинеры, здоров, жизнерадостен и так богат, что сборщики налогов выли от счастья, посылая ему форму Д. К тому же он влюбился в прекрасную Мейбл и понял, что она отвечает ему взаимностью.

Несколько недель все шло как нельзя лучше. Он миновал без помех все стадии, а именно — визиты, цветы, расспросы о здоровье папаши, игры с мамашиным шпицем; и, наконец, пригласил Мейбл в ресторан и в театр.

Ничто не предвещало беды. Обед был бесподобен, как и пьеса, а главное — за второй акт он дважды пожал прелестную ручку, и та вроде бы отозвалась. Словом, мы не удивимся, что у самого дома Осберт прижал свою даму к груди и пылко поцеловал.

Когда утихло эхо, он заметил высокого человека в цилиндре.

Сперва все молчали. Потом Мейбл смущенно проговорила:

— Бэши! Откуда ты взялся? Я думала, ты в Африке. Незнакомец снял цилиндр, ударил по нему кулаком, выпрямил и снова надел.

— Сегодня вернулся, — объяснил он, — обедал тут, у вас. Мне сказали, ты в театре.

— Да, — признала Мейбл. — Познакомьтесь, пожалуйста. Мистер Маллинер. Мой кузен, мистер Бреддок.

— Очень приятно, — сказал Осберт.

Все опять помолчали. Бреддок снова проделал свои манипуляции со шляпой. Осберт на него смотрел, и взгляд его ему не нравился.

— Ну, я пошла, — сказала Мейбл.

— Спокойной ночи, — сказал Осберт.

— Спокойной ночи, — сказал Бреддок.

И прибавил, когда хлопнула дверь:

— Надо поговорить.

— Да?

— Да. Я все видел.

— Все?

— Все. Вы любите Мейбл? Осберт этого не отрицал.

— Я тоже, — сообщил Бреддок.

Осберт немного растерялся. Не скажешь же: «Как мило!»

— Я любил ее, — продолжал Бреддок, — когда она была вот такая.

— Какая? — уточнил мой племянник, поскольку уже стемнело.

— Такая. И если всякие гады… лопоухие мерзавцы… пучеглазые кретины на нее покусятся, я…

— В-вы?

Бешфорд Бреддок неприятно засмеялся.

— Не слыхали, часом, что я сделал с царем Мгумбо-Мгумбо?

— Я не знал, что есть такой царь.

— Теперь — нету.

Осберт ощутил что-то неприятное в области позвоночника.

— Что же вы с ним сделали?

— Не спрашивайте.

— А все-таки?

— Не надо. Вы и так узнаете, если не отступитесь от Мейбл. — Бреддок взглянул на звезды. — Какая погода! Точно такая тишь стояла в пустыне Нгоби, когда я задушил ягуара.

— К-какого?

— Ах, не все ли равно? Вы его не знаете. Сперва было трудно, правая рука в лубке, но минут через пять, одной левой… Спокойной ночи, мистер Маллинер.

И, проделав с цилиндром все, что нужно, Бреддок исчез во тьме.

Постояв несколько минут, племянник мой пошел домой и, с третьего раза отперев дверь, укрылся в своей библиотеке. Там, налив себе бренди с содовой, он погрузился в раздумья. После второй порции мысли его обрели какую-то связность, но были таковы, что я не решусь их вам поведать.

Конечно, мы можем его понять. Баловни судьбы обретают особую тонкость, которая затрудняет контакты с существами низшего порядка. Он не мог, просто не мог сразиться с пещерным человеком. Умел он одно — собирать старинную яшму, а поможет ли это в поединке с тем, кто убивает ягуаров, да еще одной левой?

Разлука с Мейбл, думал он, разобьет ему сердце, встреча с ее кузеном — голову. Мелко дрожа, он направился к столу и написал письмо, где сообщил, что его срочно вызывают в Австралию. Потом запечатал конверт, надписал, вышел, опустил в ящик и лег.

Разбудил его телефон. Трубку он не взял, прикинув, что уже принесли утреннюю почту и Мейбл хочет кое-что уточнить. Он встал, умылся, побрился, оделся и мрачно сел за стол, когда Паркер, его лакей, сообщил о приходе генерал-майора сэра Мастермена Петерик-Сомса.

Поднявшись не без труда (кости куда-то делись), Осберт вежливо сказал:

— Здравствуйте. Яичко не хотите?

— Не хочу, — отвечал сэр Мастермен. — Яичко! Нет, это бесподобно! Яичко! Ха-ха-ха!

Сторонний наблюдатель решил бы, что он принадлежит к Обществу защиты яиц, но Осберт, знакомый с фактами, истолковал эти возгласы правильно, тем более что гость смотрел на него тем стальным взглядом, за который его не любили в военных кругах.

— Мистер Маллинер, — сказал он, — моя племянница получила странное письмо.

— Да? — откликнулся Осберт.

— Да. Вы забыли наклеить марку. Пришлось заплатить три пенса.

— Сейчас, сейчас…

Генерал-майор отмел рукою его жалкие уловки.

— Дело не в деньгах. Мейбл считает, что вчера вы с ней обручились.

Осберт покашлял.

— Э, — сказал он, — м-м-м… в определенном смысле…

— Ясно, — сказал гость. — Вы играете ее чувствами. Часом, не слыхали об Уилкинсоне?

— Нет.

— Дж. Дж. Уилкинсон. Такой брюнет с моноклем.

— Нет, не слыхал.

— Он играл чувствами моей племянницы Эстер. Я его высек у входа в клуб «Трутни». А Бленкинсоп-Бастард вам знаком?

— Нет.

— Играл чувствами Гертруды. Я его высек у входа в клуб, где бывают любители голубей. Кстати, чем вы увлекаетесь?